До Мишки только тут что-то дошло. Он обиженно засопел и всю остальную дорогу ехал уже молча.
* * *
Первое, что они увидели, подъехав к месту аварии, это участкового Зилева и зилевский мотоцикл на обочине. К Вере и Михаилу Зилев бросился, точно к родным. При свете фар его конопатое лицо выглядело совсем бледным.
Рассмотрев уткнувшуюся в кювет разбитую машину и скрюченную фигуру водителя в ней, Мишка присвистнул: «Эк его угораздило!»
Пока Зилев с Михаилом обсуждали траекторию полета московского гостя, Вера осторожно стянула с левого плеча пострадавшего пиджак, закатала рукав рубашки, наполнила шприц.
Почувствовав укол, мужчина дернулся. Вера осторожно повернула к себе его голову, хотела поднять веки, проверить зрачки. Но мужчина сам раскрыл глаза. Посмотрел на Веру. Удивленно поднял брови, улыбнулся и тут же опять выключился.
«А он ничего, симпатичный. Но головой приложился капитально», — подумала Вера и, повернувшись, крикнула в темноту:
— Мальчики, хватит трепаться! Быстро носилки!
* * *
— Принимайте вашего нехудого! — Мишка с Зилевым с трудом внесли носилки в процедурную и переложили мужчину на стол. — Видно, что пешком редко ходит.
— Чего ворчите? «Мерседесу» его небось позавидовали? Мужчина что надо, в теле, — Люба осторожно приподняла пострадавшего за плечи, а Марина ловко стянула с него пиджак и рубашку. — Что надо мужчина, — повторила Люба. — Наш гардеробчик.
Вера тем временем подкатила к столу допотопный кардиограф. А Лариса принялась внимательно осматривать мужчину.
— Ладно. Мишка, спасибо тебе. Свободен. А ты, Витюша, иди в мой кабинет. Потом будем протокол составлять. Девочки, осторожнее. Открытых переломов нет. Зато на голове, слева, вон какая гематома, — Лариса склонилась над пострадавшим. — Три на пять сантиметров. Сотрясение мозга. Куда ж без этого.
Марина аккуратно раскладывала вещи водителя и одновременно читала названия фирм. На внутренней стороне кожаных ботинок было написано «Lloyd».
— «Ллойд». Крутая фирма. Немецкая. Это на сколько ж тянут такие мокроступы?
Лариса мельком глянула на ботинки.
— На пятьсот баксов, не меньше.
Люба, вкатывая в руку мужчины противостолбнячную сыворотку, только ахнула:
— Ботинки могут стоить пятьсот долларов?!
— Могут и больше, — отозвалась Лариса.
Люба уважительно погладила рукой шелковистую темно-синюю в мелкую полоску ткань галстука, прочитала вслух:
— «Armani».
Вопросительно посмотрела на Ларису. Та прокомментировала:
— Этот «Armani» не больше двухсот.
Люба, точно продолжая игру, посмотрела лейбл на пиджаке:
— А этот — «Brioni». Почем это чудо?
— Это — не больше двух тысяч.
Марина потрогала часы на руке мужчины:
— Какой-то «Филиппе».
— «Patek Philippe». Произносится без «е» в конце.
Марина посмотрела на Ларису почти с восхищением:
— Ну, ты у нас просто ходячая энциклопедия.
— Ага. Причем русской жизни. А тянет этот Филя тысячи на две. Если это вас интересует, конечно.
— Рублей? — с тихой и почти отрешенной мечтательностью ахнула Люба.
Марина оглядела развешенные по всем стульям вещи:
— Насколько я понимаю, на нем ничего рублевого нет.
— Правильно понимаешь.
— Девчонки, ну просто картина маслом. Ночь. Все спят кругом, а у нас полуголый симпатичный и очень небедный мужик на столе. В полной отключке. И что с ним делать?
— Для начала, Люба, его надо прикрыть, чтоб не простыл. — И Лариса пошла доставать из шкафа простыню.
В этот момент мужчина открыл глаза. Удивленно присмотрелся к яркой лампе прямо над собой. Не поворачивая головы, но с выражением непрекращающегося удивления посмотрел по очереди на Веру, Марину, Любу. Увидев Ларису с простыней, удивился еще больше и даже хотел что-то сказать, но только поднял руку и показал на Ларису пальцем. Тут взгляд его помутился, и рука безвольно упала.
Лариса недовольно покачала головой:
— Опять сознание потерял. Вера, звони в район, вызывай невропатолога. И везите каталку.
Девушки вчетвером осторожно переложили тяжелого полуголого мужчину с процедурного стола на каталку, а потом с каталки на кровать в одноместной палате для районных VIPов.
* * *
Шел четвертый час утра. В Ларисином кабинете Зилев заканчивал составлять протокол. Лариса зашла, устало села на диван. Лицо ее побледнело, под глазами обозначились тени, но от этого она стала только еще притягательнее. Зилев посмотрел на Ларису и с сожалением вздохнул. «Хороша Маша, да не наша», — говорил и его взгляд, и его вздох. Клеиться к строгой красавице докторше простоватому, но не глупому Зилеву и в голову не пришло бы, даром что холостой.
На полу, у ног Зилева, лежал лопнувший от удара чемодан пострадавшего. На столе — паспорт и кожаный дорогой бумажник. Зилев кивнул на деньги:
— Слышь, Лариса Петровна, долларов здесь — пятьсот пятьдесят. Рублей — двадцать три тысячи. Непонятной какой-то валюты — триста.
Лариса посмотрела на бумажку, которую озадаченный Зилев крутил и так и сяк.
— Это евро.
Зилев уважительно покачал головой:
— Так вот оно какое, это евро. Этого евра я еще ни разу не видел.
Лариса улыбнулась, потянулась к паспорту, взяла, перелистала странички.
— Москвич. Живет на Севастопольском проспекте…
— Это где?
Лариса неопределенно пожала плечами:
— А кто его знает. Москва-то большая. — Она вздохнула, посмотрела на стол. — Вить, а кроме паспорта еще какие-нибудь документы у него есть? Удостоверение или пропуск?
Зилев значительно поднял брови и даже оглянулся на дверь, всем видом давая понять, что сообщит сейчас нечто важное.
— То-то и оно, что есть. — Зилев перешел на шепот. — Удостоверение помощника советника Президента РФ… Важная птица. И что ему понадобилось в наших краях? — Зилев достал не первой свежести носовой платок и вытер вспотевший лоб. — А еще водительские права и мобильный телефон, но с секретом, не открывается.
— А ну-ка, покажи. — Лариса покрутила телефон в руках, что-то нажала, и он раскрылся. — Так. Дальше рассуждаем логически. Обычно программируют девять самых нужных и экстренных номеров. Нажимаем на номер два. Понятно. Абонент недоступен. Номер три. Вне зоны досягаемости. Абонент номер четыре.
Лариса глазами показала Зилеву, что номер четыре сработал. Да в ночной тишине он и сам слышал длинные гудки, доносившиеся из трубки. Вдруг гудки закончились, и заспанный женский голос довольно недружелюбно поинтересовался:
