Помню, как мы удирали из дома доктора Джонстона, после того как устроили какую-то пакость его сыну, Скипу. Наша троица — Блейк Келли, Кекоа Лиу и я — была настигнута доктором, который нагнал нас на своем грузовичке и едва не задавил, а когда мы заскочили в какой-то глухой переулок, перегородил дорогу, буквально загнав нас в угол. После этого доктор достал из кабины пакет, в который обычно кладут продукты, и сказал, что у нас два пути: либо он все рассказывает нашим родителям, либо мы помогаем ему избавиться от «изумительного тофу», который приготовила ему на обед жена. Мы выбрали последнее. Доктор покопался в сумке, и мы получили по куску «лекарства». Домой мы шли перемазанные в тофу с ног до головы, а доктор до сих пор называет нас «соевыми мальчиками», хохочет и громко кричит «бу-у!», отчего я до сих пор слегка подскакиваю. Хотя нет. В последнее время он этого не делает.
Я бегу по коридору за дочерью и чувствую себя так, словно попал в другую страну. Люди вокруг говорят на ломаном английском и смотрят на нас как на двух ненормальных европейцев, хотя мы гавайцы. Правда, мы не слишком похожи на гавайцев и не считаем себя настоящими гавайцами, поскольку даже не владеем родным языком.
Доктор Джонстон сказал, что разговор состоится во вторник. Так мы с ним решили; в этот день я и приду. А сейчас ничего не хочу знать. Сейчас у меня много других дел. Я оглядываюсь по сторонам. Двадцать три дня у меня был свой мир: люди, которые смотрят друг на друга и пытаются понять, зачем они сюда пришли, обложки журналов с фотографиями абсолютно здоровых людей. Я смотрю на игрушечный поезд под стеклянным колпаком: он медленно пробирается вдоль игрушечного побережья, где на игрушечном пляже сидят игрушечные люди. Я ничего не хочу знать о диагнозе, я бегу от него прочь. Завтра, завтра я буду готов.
3
Я прошу Эстер не пичкать Скотти топленым свиным жиром. Нет никакой необходимости поливать им рис, курятину и бобы. Я говорю Эстер, что она не читает блоги, а я читаю и лучше знаю, чем нужно кормить ребенка.
Я вхожу в курс домашних дел. Помогаю вести хозяйство, помогаю решать, чем кормить Скотти, когда уложить ее спать, что ей надеть, что смотреть по телевизору, что делать. Я произношу такие слова, как «все, время вышло» и «все вернулось к исходной точке», я велю ей регулярно проверять «заветную дверь». Это мое собственное изобретение: на двери, ведущей в темный чуланчик, где любит играть Скотти, я вывешиваю список поручений, которые ей необходимо выполнить в течение недели. Я изобрел новую игру и думаю, что Джоани придет от нее в восторг.
— Жир — хорошо, — говорит Эстер. — Девочка совсем худышка. Такой жир — хорошо.
— Нет, — отвечаю я. — Полезный жир бывает, я согласен, но этот жир вреден.
Я тычу пальцем в белое вещество на сковороде, которое медленно тает, словно воск. На родительских сайтах я вычитал, что кукурузный сироп, нитраты и гидрированные жиры вредны, в то время как соя, органические продукты и цельные злаки полезны. Кроме того, я выяснил, что Скотти пора сделать прививки от коклюша и менингита и что вакцина против ВПЧ[6]может вызвать образование генитальных бородавок, что может привести к раку шейки матки. Эта вакцина рекомендована в качестве превентивной меры для подростков, еще не вступивших в период половой зрелости. Когда я это прочитал, я так перепугался, что даже принял участие в беседе онлайн по поводу вакцинации и получил гневную отповедь от некой «мамы Тейлора». «Разве не должны мы защищать наших детей всеми возможными способами? Да, Папа Скотти, я прививала бы своих детей от одиночества и сердечной боли, если бы такая вакцина существовала, БС, но речь вовсе не об этом! Генитальные бородавки — не чувства! Это просто бородавки, и с ними нужно бороться».
Пришлось спрашивать Скотти, что значит БС, поскольку теперь, занявшись ее делами, я заметил, что она постоянно что-то пишет по Интернету подружкам; по крайней мере, надеюсь, что это подружки, а не какой-нибудь извращенец в купальном халате.
— БС — это Большое Спасибо, — ответила Скотти, а у меня появилось чувство, что я попал в засаду.
С ума сойти, сколько должен знать современный отец. Я с детства привык к тому, что когда отца нет дома, это нормально. А теперь я то и дело встречаю мужчин, нагруженных сумками для подгузников и младенцами в рюкзачках, которые висят на груди отцов, словно маленькие деревянные фигурки на носу корабля. Помню, что, когда я сам был молодым отцом, мои девчонки меня несколько раздражали; раздражало меня и то, как с ними носились и сюсюкали. Меня раздражала Алекс, которая, сидя в коляске, сползала вниз так, что одна нога торчала наружу. Когда Джоани что-нибудь ей протягивала, Алекс демонстративно отворачивалась, и Джоани послушно предлагала ей что-нибудь другое; так повторялось до тех пор, пока Алекс наконец не соизволяла протянуть руку. Я смотрел на дочь, которая с довольным видом уплетала что-то вкусненькое, и мне казалось, что передо мной взрослый человек, который нас всех дурачит. Что касается Скотти, то она просто показывала на то, что ей было нужно, и начинала бормотать или визжать. Иногда у меня появлялось ощущение, что рядом со мной растут особы королевской крови. Я сказал Джоани, что подожду, пока девчонки повзрослеют, и уж тогда ими займусь. Вот так и получилось, что они выросли где-то рядом, но без меня.
Эстер, как обычно, что-то напевает себе под нос. У нас довольно большая кухня, но она становится маленькой, когда мы там вдвоем с Эстер. Она низенькая и круглая и не имеет никакого представления о своих габаритах; она то и дело толкает меня животом. Я нарезаю морковь и сельдерей для Скотти, чтобы она макала их в «Ранчо». У нас с Эстер что-то вроде кулинарного поединка, домашний «Железный повар»[7].
— Ты уже переговорила со своей семьей?
— Нет еще, — отвечает она.
Неделю назад я сказал Эстер, что в ее услугах мы больше не нуждаемся; из-за этого я чувствую себя отвратительно, но Эстер говорит, что ее семья сейчас в Сан-Диего, а у нее нет ключей от дома.
— Они все еще в отпуске? — спрашиваю я.
— Да, — отвечает она.
— Ты сказала, они в Нью-Джерси?
— Да, в Нью-Джерси.
— Вот и славно.
Я наклоняюсь, чтобы поднять упавшие со стола кусочки овощей, и Эстер обходит меня. Я чувствую, как ее живот шаркнул по моей заднице.
— Вы еще не готовы, — говорит она. — Я вам еще многого не рассказала.
Вот уже много лет она использует Скотти в качестве прикрытия — чтобы как можно дольше оставаться у нас. Я не возражаю, потому что Эстер действительно мне помогает, к тому же она обожает Скотти. В вопросах воспитания она гений; мне действительно нужно многому у нее научиться, прежде чем она уйдет. Я вновь чувствую себя учеником — забиваю себе голову правилами и инструкциями, изучаю девчачью логику и язык. Эстер перечисляет, что любит Скотти: игровые приставки ХВох, танцы, журнал «Смарт», миндальное масло, гамбургеры, рэпера Джей-Зи, Джека Джонсона, подбирать музыку для своего айпода, общаться через Интернет. Я говорю себе, что все это придется изучить и мне, потому что Джоани не сразу сможет включиться в жизнь семьи, ведь она будет еще слаба; возможно даже, что она будет слаба — физически или умственно — еще довольно долгое время, но я ни разу себе не сказал, что мне необходимо изучить привычки Скотти потому, что Джоани может умереть.
