Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
Глава 6 РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЙ ОТДЕЛ
Пошел второй год, как майор Томас Макс возглавил разведывательный отдел немецкой Восемнадцатой армии, дислоцировавшейся под Санкт-Петербургом. Дело знакомое, аналогичную работу ему приходилось выполнять в Греции. В то время ему казалось, что от греческих партизан не будет спасения, теперь он вспоминал о них как о мелких баловниках и осознавал, что служба в Греции была едва ли не самым лучшим периодом в его жизни. Море, вино, доступные женщины, возможность прекрасно провести время в свободные часы остались в прошлом. Здесь, на Восточном фронте, расслабляться было преступно, да и работы было не в пример больше. Приходилось допрашивать военнопленных, добывать новые данные о противнике, производить среди них отбор для дальнейшей работы с ними, полученные данные наносить на оперативную карту, пресекать возможную измену и дезертирство в немецких частях. А еще к этому нужно прибавить проведение обычных занятий с солдатами на тему, как следует относиться к местному населению и военнопленным.
А кроме того, существовали и служебные трения, которые нельзя обойти, когда на одном полигоне пасутся сразу несколько разведок, зачастую просто дублирующих работу друг друга. Неделю назад он нажил себе очень сильного врага из команды абвера-3. Данная служба по отношению к разведотделу всегда занимала подчиненное положение, но молодой офицер отчего-то возомнил себя едва ли не куратором отдела, и поэтому его пришлось поставить на место. И в довольно резких тонах. Но неприятность заключалась в том, что этот офицер пожаловался в штаб войсковой разведки, у которой всегда были сильные позиции в Берлине, так что следовало ждать неприятностей со дня на день.
Сейчас же ничего более не оставалось, как продолжать службу. Особое отношение следовало уделять перебежчикам: весьма хороший материал для информации. После допроса их отправляли в немецкий тыл для дальнейшей работы. Однако по-настоящему способных для разведки людей среди них было крайне мало. Таких приходилось тщательно выискивать, а потому едва ли не еженедельно Томас Макс разъезжал по пунктам сбора военнопленных и лично беседовал с возможными кандидатами, при этом не забывал просматривать донесения переводчиков, которые, по сути, были главными вербовщиками разведывательного отдела.
В этот раз на столе майора лежало восемь дел, дела шести рядовых и двух офицеров. Предпочтение всегда отдавалось командному составу в силу того, что офицеры, как правило, владели информацией, столь необходимой в оперативных условиях. С каждым из них уже успел побеседовать начальник разведывательного отдела Седьмой дивизии лейтенант Карл Шульц, одновременно являвшийся заместителем Макса. Весьма неглупый парень, к его мнению следовало прислушаться. Одного из перебежчиков, некоего Комарова Петра, он выделил особо. Что примечательно, именно на этого Комарова как на весьма перспективный материал для дальнейшей работы указала также тайная полевая полиция. А ведь они допрашивают перебежчиков в первый же час, и именно на их донесениях в отделе зачастую строят всю дальнейшую работу.
Весьма редкое единодушие, и оно настораживало. Правда, Карл Шульц, обладавший острым оперативным чутьем, отмечал, что показания Комарова следовало бы перепроверить, уж слишком самоуверенно тот держался на допросах.
В зоне действия советской Восьмой гвардейской дивизии у майора Томаса Макса работал весьма перспективный агент, заброшенный сюда еще задолго до боевых действий. В поселке, где он обосновался и работал на железной дороге, его принимали за своего человека. Пусть проверит, действительно ли Петр Комаров тот, за кого выдает себя.
Томас Макс достал ручку и быстро написал на листке бумаги: «Леснику. Навести справки о перебежчике из Восьмой гвардейской дивизии Петре Комарове. Выдает себя за сына полковника царской армии. Доктор».
Позвав адъютанта, протянул ему листки и коротко распорядился:
— В шифровальный отдел.
Глава 7 СОРТИРОВОЧНЫЙ ЛАГЕРЬ
Сборные пункты представляли собой сущее столпотворение: военнопленные разных возрастов, национальностей, вероисповедания, по-разному относящиеся к существующему порядку. Скученность была неимоверная, невозможно было пройти, чтобы на кого-то не наступить. О гигиене говорить не приходилось, ее просто не существовало. Туалетом служил небольшой пятачок в углу зоны. Невозможно было подумать без отвращения о том, какое поднимется зловоние недели через две, когда солнце, окрепнув, оседлает отступающую зиму.
Отсутствовали бараки, в которых можно было бы укрыться от непогоды, на всей территории стояло только одно двухэтажное здание из темно-серого кирпича, на первом этаже которого размещалась караульная рота, а вот на втором, со сводчатыми окнами и ажурными решетками на них, располагалась администрация лагеря. Причем начальник лагеря, не желая замечать хаоса, развернувшегося у него перед глазами, выписал из Германии даже свою семью. Малолетние отпрыски, не смущаясь присутствия военнопленных, носились вдоль колючих ограждений, играя гильзами и прочим военным скарбом.
От холода Комарова спасала лишь тесная нора, вырытая кем-то из его предшественников. Он забился в нее с двумя такими же бедолагами, они спасали друг друга от стужи теплом своих исхудавших тел.
Ночью передвигаться по лагерю не следовало. Караул, засевший на вышках, стрелял из пулемета по любой двигающейся фигуре.
Через два месяца Комарова перевели в пересыльный лагерь. Там его встретила все та же скученность, но вот паек здесь был посытнее на целую рыбью голову.
Затем сортировочный лагерь, еще одна ступень вверх в иерархии военнопленных. Он размещался на окраине большого села, одной стороной колючие ограждения упирались в хвойный лес, неприветливый и темный, а другой уходили к веселой речушке, мелкой и каменистой.
В первый же час пребывания в сортировочном лагере на Комарова завели учетную регистрационную карту, в которую записали место его пленения, состояние здоровья, приметы, для чего-то внесли в карту даже девичью фамилию матери. Затем сделали фотографию и дактилоскопический оттиск указательного пальца.
Что самое странное, никакого разговора о его возможной работе на немецкую разведку не велось. Но глупо было бы считать, что о нем позабыли. Несколько раз Петр ловил на себе заинтересованные взгляды немецких офицеров, а старшина барака, дружески похлопывая по плечу, угощал его немецкими сигаретами, порой давал галеты.
Немцы — мастера вербовки, и обычно она начинается именно с таких мелочей, неприметных на первый взгляд.
В сортировочном лагере находилось человек восемьсот. Все пленные были разбиты на роты по национальностям и проживали в изолированных бараках. Перемещение по лагерю было строго ограничено. Режим был отлажен с немецкой педантичностью, умеющей учитывать всякую мелочь.
На окраине лагеря стоял отдельный барак для латышей (уж их-то никак к военнопленным не отнесешь), поговаривали, что через две недели они должны покинуть лагерь и влиться в соединение «Бранденбург-800». По сравнению с другими лагерниками они держались сплоченно и чувствовали себя за колючей проволокой, как у себя на хуторе. Даже похлебка у них была иной: Комаров видел, как в варево им подбрасывали мясо.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
