Выловленная рубашка к утру подсохла, и вслед за угасающими звёздами мальчик вернулся в город. Эртан нашёлся за конюшней в компании ровесников и бочонка пива.
— О, наш геррой веррнулся! Ну что, видал шмуррголака? — небрежно сплюнув, гоготнул зелёный. Остальные схватились за животы.
— Ага, видал. Сейчас и тебе покажу, — спокойно ответил Арвиэль и пинком вышиб из-под орка чурбак.
Не вмешайся взрослые, орчонок валялся бы в постели месяц. Что поделать, дети — существа жестокие и нетерпимые ко лжи — чужой, не своей.
Влетело обоим. Эртану от Марты (они приехали в Северинг вместе, из одного села) только морально, а Арвиэлюшку сперва долго держали на руках, уговаривая больше «никогда не нервировать дядю Берена», потом отругали так, что стены дрожали, и отправили чинить забор.
Ростовщик Демьян долго ещё ходил индюком, рассказывая каждому встречному о том, как в лесу пил со шмурголаком. Ему не верили, но смеялись и охотно наливали.
Больше полугода Арвиэля игнорировали, не считая мелких пакостей вроде намалёванной навозом на двери лопоухой рожи, больше смахивающей на Симкину.
Тридцатого лютня, в день своего рождения, эльфёнок взял лук для отвода глаз, в лесу обернулся волком и в честном бою добыл оленя — уже одиннадцать лет как-никак, сам должен обеспечить праздничный стол, чтоб гости остались довольны. Гость был только один, так что мяса хватило надолго.
А однажды, много-много лет спустя, рога этого самого оленя помогут сделать шаг навстречу друг другу двум абсолютно непохожим существам, противоположным и непримиримым, как лёд и пламя, как снег Себерского перелива и жаркие степи у подножия Поднебесной Цепи, как север и юг. Только по воле Кружевницы-Судьбы случится так, что сердце у них будет на двоих одно. Но это уже совсем другая история…
Глава 3
Тонкости провинциальной дипломатии
Как-то незаметно для себя Берен пришёл к забавному выводу, что капитан стражи Прокопий и Арвиэль похожи способностью поглощать любимый продукт в запредельном количестве, только первый вино квасил вёдрами, а второй как губка впитывал знания. Почему луна изменяется? Как цапля спит на одной ноге и не падает? Зачем кошки в первозвоне так орут, если всё можно сделать быстро и тихо, не получив ни от кого пинка в пузо? Дядь Берен, дядь Берен, дядь Берен…
Когда Арвиэль как-то разбудил его посреди ночи и на полном серьёзе спросил: «Почему ослик горшечника Игната задирает хвост, когда ревёт, а если хвост прижать, то ослик замолкает?» отставной военный понял: всё. ХВАТИТ! Пусть сам ищет ответы в книгах, если так интересно. Эльфёнок знал межрасовый хорошо, но всё же он не был его родным языком, и многие слова заставляли озадаченно тереть переносицу, покусывать губу и бежать за помощью с очередным: «Дядь Бере-эн…» В общем, господин Грайт решил съездить в губернский центр Стрелецк и купить мальчику толмач с эльфийского на межрасовый и наоборот, «Большой Имперский Словарь» и пару занимательных книг. Арвиэль запрыгал от радости, когда узнал, почему дядя Берен должен уехать на пару недель, а сам он временно поживёт у тёти Марты.
Засёдлывая верного Заката и насвистывая гномью плясовую, господин Грайт и не подозревал, к каким последствиям приведёт эта поездка. Не печальным, конечно, но случай навсегда войдёт в летопись славна града Северинга.
* * *
Пока Марта подметала пол, Арвиэль, сидя на столе, болтал ножками, пил молоко с яблочным пирогом и почемучничал.
— Госпожа Марта, а почему госпожа Агафья на всех всегда ругается и обзывается? У неё это… словесное недержание? Так пропишите ей что-нибудь для словесного запора, вы же травница!
Марта только вздохнула. Жена ростовщика Демьяна была настоящей чумой Северинга, но, увы, временем не выветривалась, прижиганию горячей рукой не поддавалась (пару раз она ходила в синяках неизвестного происхождения, но свято верила, что муки телесные лишь укрепят её дух), и снадобий против неё наука не изобрела. Агафья бродила по улицам аки мятежный дух и тыкала своим нательным треуглом в лица иноверцев, убеждая их, даже настаивая всем скопом сиюминутно податься в скиты правоверные плетьми отсекать поганые языческие корни. Как вариант подходила незамедлительная ссылка в Бездну, притом народ шушукался, будто сама она там сковородками да котлами и заправляет. В общем, канонический образ смиренной овцы был ей чужд и противен.
А сама она — всем горожанам поголовно, включая собственного мужа.
— Госпожа Марта, а что такое «поганое исчадие»?
— Это кого она так назвала?
— Меня вчера назвала.
— Ты что-нибудь дурное сказал или сделал?
— Наверное, — мальчик потёр переносицу, припоминая дословно. — Она спросила, боюсь ли я, что после смерти Триединый осудит меня за язычество и в Бездну демонам на сковородку скинет, а я ответил, что Богов-Созидателей у нас четыре, и судить меня будет Пресветлая Саттара, а вовсе не ваш Иллиатар. И никуда она меня скидать не будет, вот.
— Ну я ей выскажу… — Марта стиснула кулаки, заранее зная, что сороку Агафью не перетараторить. Всё равно пойдёт и выскажет всё, что думает об этой склочной, сварливой, глупой курице!
— Это плохо, да? — оживился Арвиэль. — Можно я обзову её песцом позорным? Это тоже очень-очень плохо!
— Или кутссей крыссой![3]— охотно подсказал Симеон, как ни в чём не бывало сидевший на столе, свесив хвост. У него вообще была чудная привычка где-нибудь внезапно появляться из ниоткуда. Правда, частенько одновременно с этим где-нибудь что-нибудь исчезало в никуда.
— А давай каждый по-своему! Идёт? — эльфёнок и кот деловито пожали руки-лапы.
— Не идёт! Берену из-за вас потом такой «песец» будет… — Марта замерла у открытого настежь буфета, где хранились мучные продукты и сахар. — Та-ак… А куда пряники делись?!
— Мышшки, — уверенно сказал домовой, смахнув крошки с усов.
* * *
Когда Берен покупал толмач, продавец, дрожа усами и очками от гордости, хвалил прочный переплёт, сносную бумагу и неплохое качество типографии. Кроме того, вещал он, в толмаче указаны различия в диалектах всех губерний, содержится краткий словарь просторечий, крылатые фразы и прочее, прочее… Берен ошалело кивал и всё отчётливее понимал, что купит это, купит, даже если придётся переплатить вдвое, лишь бы зануда отвязался.
Зато в Северинге его ждал горячий ужин, Марта, Симка и умытый, опрятный, причёсанный Арвиэль, за две недели на сливках и сдобе отъевший симпатичные щёчки. Он не поправился, просто из тощего стал стройным.
Берен даже заревновал немного, когда мальчик, прежде считавший травницу ведьмой, сам обнял её на прощание. Впрочем, тут же себя отругал: значит, сердце эльфёнка понемногу оживает, вот и хорошо. Значит, поправится и вырастет неплохим парнем, а не озлобленным мстительным зверем.
