Всѣ снова сѣли на лошадей. Прежде чѣмъ уѣхать, одинъ изъ нихъ извинился.
Викторія уѣхала послѣдней. Проѣхавъ нѣсколько шаговъ, она повернула лошадь и вернулась назадъ.
— Будьте такъ добры, извинитесь передъ вашимъ отцомъ, — сказала она.
— Было бы гораздо естественнѣе, если бы это сдѣлалъ самъ господинъ кадетъ, — возразилъ онъ.
— Конечно, совершенно вѣрно, но у него есть странности… Какъ давно я не видала васъ. Іоганнесъ.
Онъ взглянулъ на нее, думая, что ослышался. Она забыла прошлое воскресенье, его великій день! Онъ отвѣчалъ:
— Я видѣлъ васъ въ воскресенье на пристани.
— Ахъ, да, — вспомнила она. — Какъ хорошо, что вы могли помочь штурману въ поискахъ. Вѣдь вы нашли дѣвочку?
Онъ отвѣтилъ коротко, оскорбленный:
— Да. Мы нашли дѣвочку.
— А можетъ-быть, — продолжала она, какъ бы вспомнивъ что-то, — это сдѣлали вы одни… Ну, да это все равно. Такъ я надѣюсь, вы передадите вашему отцу поклонъ и извиненіе. Добрый вечеръ!
Она кивнула ему, улыбаясь, дернула за уздечку и уѣхала.
Когда Викторія исчезла изъ виду, Іоганнесъ, разсерженный и взволнованный, пошелъ въ лѣсъ. Вдругъ онъ увидѣлъ Викторію, стоящую одну подъ деревомъ. Она прислонилась къ дереву и рыдала.
Она упала? Ушиблась?
Онъ подошелъ къ ней и спросилъ:
— Съ вами что-нибудь случилось?
Она сдѣлала шагъ впередъ, протянула руки и взглянула на него сіяющими глазами. Она остановилась, опустила руки и отвѣчала:
— Нѣтъ, со мной ничего не случилось; я слѣзла съ лошади и пустила ее. Іоганнесъ, вы не должны такъ глядѣть на меня. Вы стояли на плотинѣ и глядѣли на меня. Чего вы хотите?
Онъ пробормоталъ:
— Чего я хочу? Я не понимаю…
— Какія у васъ широкія руки, — сказала она, и положила вдругъ свою руку на него. — Какая у васъ широкая кисть. И какъ вы загорѣли, совсѣмъ черный.
Онъ сдѣлалъ движеніе, хотѣлъ схватить ее за руку, но она подобрала платье и сказала:
— Нѣтъ, со мной ничего но случилось. Я просто хотѣла пройтись до дому пѣшкомъ. Добрый вечеръ!
III
Іоганнесъ вернулся въ городъ. Шли дни и годы, Долгое время, посвященное работѣ и мечтамъ, ученію и поэзіи. Ему посчастливилось, онъ написалъ стихотвореніе объ Эсѳири, «Іудейской дѣвушкѣ, которая сдѣлалась царицей Персіи», оно была напечатано, и онъ получилъ за него плату. Другое стихотвореніе «Любовный лабиринтъ», слова котораго онъ вложилъ въ уста монаха Вендта, создало ему извѣстность.
Что такое любовь? Вѣтерокъ, проносящійся надъ розами, нѣтъ, электрическая искра въ крови. Любовь — это пламенная адская музыка, заставляющая танцовать даже сердце стариковъ. Это маргаритка, широко распускающая свои лепестки съ наступленіемъ ночи, это анемона, закрывающаяся отъ дуновенія и умирающая отъ прикосновенія.
Такова любовь.
Она можетъ погубить человѣка, поднятъ его и снова заклеймить позоромъ; сегодня она любитъ меня, завтра тебя, а въ слѣдующую ночь его, такъ она непостоянна. Но она такъ же тверда какъ несокрушимая скала, и горитъ неугасаемымъ пламенемъ до самой смерти, потому что любовь вѣчна. Такъ что же такое любовь?
О, любовь — это лѣтняя ночь съ небесами, усѣянными звѣздами, и съ благоухающей землей. Почему же она заставляетъ юношу итти окольными тропинками, и почему заставляетъ она старика одиноко страдать въ своей комнатѣ? Ахъ, любовь превращаетъ сердце человѣческое въ роскошный безстыдный садъ, гдѣ растутъ таинственные, наглые грибы.
Развѣ не она заставляетъ монаха пробираться въ чужіе сады и заглядывать ночью въ окна спящихъ? Развѣ не она дѣлаетъ безумными монахинь и помрачаетъ разумъ принцессъ? Она заставляетъ склоняться голову короля до самой земли, такъ что волосы его метутъ дорожную пыль, а уста его бормочутъ безстыдныя слова, и онъ смѣется и высовываетъ языкъ.
Такова любовь.
— Нѣтъ, нѣтъ, она совсѣмъ другая и она не похожа ни на что на свѣтѣ. Она сошла въ весеннюю ночь, когда юноша увидѣлъ пару глазъ… пару глазъ. Онъ смотрѣлъ и не могъ оторваться. Онъ цѣловалъ губы, и ему казалось, что въ его сердцѣ встрѣтились два луча: солнце и звѣзда свѣтили другъ другу навстрѣчу. Онъ упалъ въ объятія и не слыхалъ и не видалъ больше ничего на свѣтѣ.
Любовъ — это первое слово, произнесенное Богомъ, первая мысль, осѣнившая Его. Когда Онъ произнесъ: «Да будетъ свѣтъ!» — появилась любовь. И все, что онъ сотворилъ, было такъ прекрасно, что онъ ничего не хотѣлъ передѣлывать. И любовь была первоисточникомъ міра и его властелиномъ; но всѣ пути ея покрыты цвѣтами и кровью, цвѣтами и кровью. . . . . . . . . . .
Сентябрьскій день.
Эта длинная улица была его мѣстомъ прогулки, онъ ходилъ по ней, какъ по своей комнатѣ, взадъ и впередъ и никогда никто не встрѣчалъ. По обѣ стороны улицы тянулись сады, деревья которыхъ украсились красными и желтыми листьями.
Почему Викторія идетъ по этой улицѣ? Куда она направляется этой дорогой? Онъ не ошибается, это она, и, можетъ-быть, это ее видѣлъ онъ вчера вечеромъ изъ окна.
Сердце его сильно забилось. Онъ зналъ, что Викторія въ городѣ, онъ слышалъ объ этомъ, но она вращалась въ обществѣ, гдѣ не бывалъ сынъ мельника. Съ Дитлефомъ онъ также не велъ знакомства.
Онъ оправился и пошелъ ей навстрѣчу. Она его не узнаетъ? Она шла серьезно и задумчиво, держа гордо голову на гибкой шеѣ.
Онъ поклонился.
— Здравствуйте, — отвѣчала она едва слышно. Она не сдѣлала никакого движенія, чтобы остановиться, и онъ молча прошелъ мимо. Ноги его дрожали. Дойдя до конца улицы, онъ, по обыкновенію, повернулъ назадъ. «Я буду глядѣть на тротуаръ и не подниму глазъ», — подумалъ онъ. Но, не пройдя и десяти шаговъ, онъ поднялъ глаза.
Она стояла передъ окномъ какой-то лавки.
Можетъ-быть, ему слѣдуетъ свернуть въ другую улицу? Зачѣмъ она тамъ стоитъ? Въ окнѣ маленькой жалкой лавочки было выставлено нѣсколько кусковъ краснаго мыла, крупа въ стаканѣ и нѣсколько бывшихъ уже въ употребленіи почтовыхъ марокъ.
Онъ можетъ пройти еще шаговъ десять и тогда вернуться назадъ.
Но она вдругъ взглянула на него и пошла ему навстрѣчу. Она шла быстро, какъ бы вдругъ набравшись храбрости, и задыхалась, когда заговорила. Она нервно улыбнулась.
