Книга Тихий остров - Алексей Макеев

Гуров вошел в свой кабинет, зажмурился и потряс головой — в висках ощутимо поламывало. Прямо от двери он направился к своему столу, чтобы разобрать груду хаотически сваленных бумаг, которую сам называл вороньим гнездом. Вчера, вернувшись с семинара, Лев Иванович чувствовал себя усталым и разбитым. После бурных словесных баталий ему было не до разбора макулатуры, накопившейся за последние дни.

Он неспешно перебирал бумаги, сортировал их по степени значимости. Важные — вправо, так себе — в середину, пустопорожнюю макулатуру — влево.

«Так, что это у нас? — мысленно спрашивал полковник, пробегая взглядом заголовок принтерной распечатки. — Справка о поставках импортного пойла в Московский регион. Поздно уже — дело давным-давно и раскрыто, и закрыто. Влево! Это что? Анализ подростковой преступности за последние месяцы! Это — вправо! Похоже, работа Жаворонкова. Молодец — вот кого не надо подгонять. Что тут у нас? Поправки в КОАП? Ладно, как-нибудь посмотрим. В середочку!»

За его спиной скрипнула дверь, и на пороге появился Станислав Крячко, сияющий, как и всегда.

— С добрым утром! — жизнерадостно заявил он.

— И тебе того же, — сдержанно ответил Гуров.

Стас окинул его несколько недоуменным взглядом и настороженно поинтересовался:

— Что такой скучный? Заболел, что ли?

— Не я. Мария прихворнула, весь вечер температурила. Спать лег только в первом часу. У самого после вчерашнего голова трещит. Столько пришлось разбирать этой зауми — рехнуться можно! Как ловко был придуман проект постановления! Под видом борьбы с коррупцией — задушить конкурентов. Не прокатило!..

— Молодец! А у нас вообще было что-то революционное! — Крячко торжествующе рассмеялся. — Провели жесткую антипедофильскую резолюцию. Да и по поводу работорговцев формулировка получилась предельно суровая. Бедный голландец аж позеленел, когда за нее проголосовало подавляющее большинство. Эх, что было!..

Лев Иванович усмехнулся, окинул его каким-то непонятным взглядом.

— Представляю, — согласился он. — Стас, не подумай, что хочу тебя поддеть, но, если это не секрет, с кем и куда это ты поехал после семинара? Я случайно глянул — в твой «Мерседес» кто-то сел, а ты сразу же по газам.

Наморщив нос и досадливо почесав затылок, Крячко неохотно сообщил:

— Да коллегу подвез. До гостиницы. Это немка, очень интересная собеседница. Зовут ее Кристина Шнайдер. Вот и все.

Гуров совершенно невозмутимо кивнул в ответ и продолжил разборку бумаг.

Стас сел за свой стол, включил ноутбук и неожиданно нарушил молчание, повисшее было в кабинете:

— Слышь, Лев, а что ж ты не прикалываешься насчет моей попутчицы? Ты же в подобных случаях обязательно выдаешь что-нибудь такое, с тонкими намеками!

Гуров с некоторым недоумением покосился на него, флегматично пожал плечами и заявил:

— Ну а чего прикалываться? Ты же в гостиницу даже не заходил небось? Высадил и попрощался.

— Не совсем. Она пригласила меня к себе в номер на чашечку кофе, — осторожно подбирая слова, уточнил Станислав.

— Ну, кофе — это же не вино, — продолжая перебирать бумаги, все так же флегматично констатировал Гуров.

— Ну, если честно, то по пути бутылочку я взял. Кристина сказала, что ей больше нравятся красные вина. Вот я и завернул в один знакомый погребок. Там такие краснодарские вина — Италия и Испания отдыхают. Заодно взял фруктов, пирожных.

— Ну и нормально, — с постным монастырским видом согласился Лев Иванович, хотя при этом в его глазах мелькнули какие-то непонятные искорки. — Посидели, обменялись опытом.

— Ну да! — обрадовался Стас. — Просто задушевно пообщались. Я немного помню школьный немецкий, она — школьный русский. Пришлось чуточку задействовать и английский. Она, между прочим, много чего интересного рассказывала. Родилась в сельской местности, в округе Берлина. Когда-то, говорит, русских на дух не переносила. Как и многие другие восточные немцы. Что интересно, в те времена западные нас уважали куда больше! Они к америкосам питали то же самое, что восточные к нам. А потом, когда социализм кончился, вдруг обнаружилось, что прежнее-то житье было не таким уж и плохим. В ГДР был самый высокий уровень образования и спорта среди всей Европы. Теперь-то уже этого нет! А еще у них…

Тут в кабинет неожиданно наэлектризованным торнадо ворвался Петр Орлов собственной персоной. Лев Иванович и Стас удивленно взглянули на него.

— Вот они, твою дивизию! — громыхнул генерал, простирая длань в их сторону. — Раз поднял трубку — занято, два — занято. По мобиле звонить не стал. Дай, думаю, зайду, гляну лично, что это они тут затаились. Небось вчера наквасились до посинения, так теперь ко мне идти боятся. Трубку сняли!.. — Генерал увидел, что трубка телефона внутренней связи лежат на аппарате, крякнул и замолчал.

Гуров негромко рассмеялся и спросил:

— Ты что, не выспался? При чем тут пьянка? Например, я вчера даже не нюхал. Мне-то чего бояться? И вообще, что за претензии? Никто нам не звонил. Я вон уже полчаса бумаги перебираю и все удивляюсь, что это Петро нас не беспокоит? Небось вчера на генеральском фуршете наквасился до посинения, а теперь боится приглашать к себе в кабинет.

Крячко привольно, от души расхохотался и вскинул большой палец. Дескать, молодец, Лева, классно поддел Петруху! Орлов недоуменно хмыкнул, подошел к столу Гурова, поднял трубку аппарата внутренней связи и услышал в ней короткие гудки.

— Тьфу, туды его! — Он бросил трубку на место и сокрушенно выдохнул. — Коммутатор, зараза, забарахлил.

— О чем я говорил уже не раз! — невозмутимо напомнил Лев. — Но давай не будем вести речь об этой мелочи? Ты мне лучше скажи, что там у тебя за бензин-керосин загорелся, раз ты с необычайной резвостью решил почтить нас своим визитом?

— Да, Петро, колись. Чего ты нам опять подсунуть надумал? — с подначкой в голосе спросил Станислав.

— Колись! — саркастично передразнил Орлов, глядя на него в упор. — Колись лучше сам, чем вчера в гостинице занимался, в номере полковника бундесполиции?

— А чем я там вчера занимался? — Стас с невинным видом развел руками. — Выпили кофе, поговорили…

— Поговорили! Ага! — в голосе Петра звучала убийственная ирония. — А с чего бы это вдруг кровать в ее номере заскрипела так, что было слышно по всему этажу? А? Вот ты бы, Лева, что сказал бы по этому поводу?