Слово «радиация» не просто сохранилось во всех языках американского континента. Этим словом привыкли объяснять все пугающее и непонятное, это слово было наполнено тем же смыслом, каким наполнялось в умах людей слово «Нечистый». Радиация — это там, где опасно, радиация — это то, что убивает, радиация — и поэтому мы больны или несчастны, и поэтому мы не хотим, чтобы наши дети учились — ведь если они научатся слишком многому, они снова начнут бросать с небес бомбы …
И все это оказалось чепухой.
Потому что прошло слишком много лет. Слишком много. Целых пять тысяч. И никаких следов ядерной войны давно уже не существовало на Земле. Природа давным-давно смыла с себя радиационную грязь. Источников активной радиации просто не могло уже быть в тех местах, где когда-то, в незапамятной древности, падали чудовищные бомбы, изобретенные сошедшим с ума человечеством. Результатом безумия стал новый мир. Совершенно другой, ничем не похожий на мир предков. Мир без техники, развитие которой довело людей до страшного конца. Нет, конечно, от простейших технических приспособлений никто не отказывался. Отказывались от другого: от идеи развития.
Отец Демеро еще раз просмотрел формулы и текст. Да, все именно так. Радиация — миф. Ее давно уже нет. Но что же тогда скрывается в глубине Голубых Пустынь? Голубые Пустыни были обнаружены уже многие сотни лет назад, и все всегда думали, что где-то в их центре спряталась та самая страшная радиация, от которой невозможно спастись, уберечься… невидимая, неслышимая смерть, жесткое излучение. Миф. Растаявший миф.
И еще один миф растаял без остатка, когда священники-математики разобрались в пластиковых книгах, рассказывающих о компьютерах. Слово «компьютер», как и слово «радиация», жило в памяти — но уже не простых людей, а ученых-священников. Компьютер был их мечтой и надеждой. Они были убеждены, что если бы удалось заново создать компьютеры, наука двинулась бы вперед с такой же скоростью, с какой она развивалась в предыдущие эпохи, до Смерти. И вот…
Сокровищница знаний, найденная в далеких лесах Стражами Границы, насмешливо подмигнув, одним небрежным щелчком разбила все компьютерные фантазии.
Когда старый друг аббата Демеро, математик отец Клайс, вкратце объяснил настоятелю, как именно строились компьютеры в незапамятной древности, и что для этого необходимо, — отец Кулас Демеро даже не сразу ему поверил. Но поверить пришлось, потому что схемы и формулы сияли густой синевой на пластиковых листах древней библиотеки, а слова, написанные рядом со схемами, говорили о том, что наивность науки нового человечества практически равна полному неведению.
Без высоких технологий о компьютерах не приходилось и мечтать.
А кроме технологий, нужно было еще и научиться программированию.
Оказалось, что сказочная машина сама по себе — просто кусок железа и кучка чрезвычайно сложных печатных схем, и ничего-то она не умеет. Она может делать только то, чему ее научили, что вложили в ее программу те, кто обладает нужными знаниями. Программисты, которым кто-то должен предоставить множество сведений, должны переписать все особым математическим языком, понятным машине, и ввести в ее память. Сама она ничего не знает и не вспомнит ничего такого, чего нет в ее базе данных.
Вот и все.
Об этом нужно забыть.
Отец Демеро усмехнулся. А ведь не так давно, всего несколько лет назад, когда они сражались со слугами Нечистого, священники всерьез решили, что им удастся обзавестись этой чудесной мыслящей машиной.
Тогда где-то в древних руинах, плотно засыпанных землей и песком, разведчики отыскали несколько пластиковых ящиков с деталями… и энтузиасты Аббатства сумели среди этих пластиночек найти несколько таких, которые не рассыпались в пыль при первом же прикосновении, и сложили из них смешное счетное устройство, которое сочли компьютером. Оно даже работало некоторое время, и помогло им обсчитать проект новых кораблей, необходимых для войны, — но потом, конечно же, развалилось. Усталость металла, усталость пластика, ослабление связей между молекулами… короче, энтропия никуда не делась. Ей ядерная война не помеха. Скорее наоборот.
Отец Демеро положил серебристый лист на стол и направился к большому шкафу, стоявшему в углу у окна. Открыв тяжелую дверцу, настоятель достал с верхней полки небольшой, тщательно отполированный плоский ящик с выдвижной крышкой. Он поставил ящик на стол и, осторожно сдвинув крышку, извлек из деревянного хранилища предмет, который в последнее время интересовал его все больше и больше.
Это был осколок экрана Темных мастеров.
Он попал в руки северян во время войны со слугами Нечистого четыре года назад, и с тех пор священники Центрального Аббатства не раз пытались разгадать его тайну, но каждый раз отступали перед неведомым. Им неизвестны были аналоги подобных устройств. Сначала они решили, что это — вожделенный компьютер. Но потом стало понятно, что этот предмет никакого отношения к компьютерам не имеет. Это было нечто совсем иное. И сколько ни рылись ученые в древних книгах, они не могли найти упоминания о чем-либо похожем. Священник-заклинатель пер Иеро, побывавший в плену у мастеров Темного Братства на острове Смерти Манун, видел, как действует это устройство. Там, в каменных подземельях, принадлежавших Темному Братству, этот экран висел высоко в воздухе, и по нему плелась паутина тонких цветных нитей, изгибавшихся и мерцавших. По нитям пробегали огоньки, которые то вспыхивали на пересечениях нитей, то вдруг гасли… а слуги Нечистого смотрели на странную картину, не отрываясь, и явно понимали, что она значит. Но к экрану не было присоединено никаких других устройств. Это был просто очень большой овальный кусок тщательно отполированного стекла, и ничего больше. Правда, подобных стекол северяне изготовлять не умели, но химики Аббатства уже поняли, почему это стекло такое тяжелое и красивое. Им позволили отколоть небольшой кусочек с самого края все равно уже разбитого экрана, и они, проведя необходимые тесты и прочитав раскрывающие суть явлений заклинания, выяснили: это стекло сварено со свинцом. Что ж, значит, нечего было и удивляться тому, что таких стекол на севере не видывали: месторождений свинца здесь не было. И если и попадали в северные края свинцовые чушки, то их привозили торговцы с юга. И никому, конечно, не пришло бы в голову использовать свинец для варки стекла. Он был нужен для других целей. Да и все равно в северных Аббатствах не знали такой стекольной технологии.
К тому же вряд ли в самом по себе стекле таился секрет мастеров Темного Братства. Что означали те цветные тонкие линии, которые бежали по экрану, когда на него смотрели слуги Нечистого, откуда они брались, как Темные мастера их читали? Осколок, привезенный на север, не светился. То ли потому, что был разбит, то ли по какой-то другой причине. Однако настоятель Демеро постоянно ощущал в этой толстой стеклянной глыбе, закругленной с одной стороны и неровно отбитой с другой, нечто… чужеродное, странное — и живое. Но откуда взяться жизни в простом стекле? Будь это хотя бы кристалл, тогда другое дело. Кристаллы способны на многое. Некоторые из них обладают выраженными магическими свойствами, и их можно использовать в разных целях — и ради добра, и ради зла. Сами по себе кристаллы не обладают ни склонностью к добру, ни склонностью к злу, все зависит только от того, в какие руки они попадают, какие мысли приходится им усиливать. И зачастую кристалл, долгое время использовавшийся в различных ритуалах, сохранял в себе следы человеческой мысли. И все кристаллы сохраняли — надолго, если не навсегда, — то, что прошло через их структуру первым: силу добра или силу зла. Если кристалл, едва лишь подготовленный для работы, попадал, например, в руки священника-целителя, и целитель использовал этот кристалл, усиливая при его помощи воздействие на болезнь, — такой кристалл навсегда сохранял способность излечивать некоторые хвори. А если кристалл очутится в руках слуги Нечистого и пропустит через себя ненависть и черную зависть — он станет просто-напросто опасным для людей. Но то кристаллы, а перед отцом Демеро лежало сейчас стекло!
