Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 139
– Зачем тебе столько? – Казик с завистью смотрел на мои приобретения.
– Ты себе лучше шмотки забери.
– Да там все в крови.
– Ничего, женщины отстирают. Да и броники кевларовые.
Казик деловито поднял разрубленный доспех.
– Правда кевлар. А как же ты его разрубил?
– Сам не знаю.
– Да ты знаешь сколько такой клинок стоит?! – В глазах его разгоралось зарево глупой жадности, ствол автомата стал покачиваться.
– Я знаю, сколько стоит твоя глупая голова.
Зарево потухло.
– Извини.
Кто ж его знает, захотели бы злодеи, расправившись со мной, оставлять в живых его и Эдичку. Я не знал ответа на этот вопрос. Да и он тоже.
– Женечка! Женечка! – Тот вскинул голову. – Багажник открой.
– Багажник открой, – раздумчиво покачивая головой, таксер бросил в открытый багажник ключ и уселся за руль. Я загрузил туда же свои трофеи, сел на заднее сиденье, меч пристроил себе на колени. За прошедший час с небольшим его присутствие дважды спасало мою жизнь. И проверять, как долго я протяну без него, в мои планы не входило.
Мы уехали, а Эдичка с Казиком остались убирать и мародерствовать на поле битвы. И почему-то мне показалось, что Эдичка в дележке преуспеет. Как Попандопуло из «Свадьбы в Малиновке».
ГЛАВА 2
– Женечка, подожди пару минут. Деньги вынесу.
– Не беспокойся, Эдик за счет заведения такси заказал.
– Ну спасибо вам. Уважили. Давай. Счастливо тебе.
– И тебе счастливо.
– На, возьми вот на память. – Я сорвал с пояса какую-то блестяшку и сунул Женечке в ладонь.
– Оставь, а, – возразил было он.
– Молчи давай.
Я вышел из машины. Рано совсем. Восьми нет. Дом спал. Гнездо, так сказать.
– Эй, приехал я! Открывайте, – заколотил в двери, которые против всех правил оказались заперты.
Калитка отворилась, и на пороге показалась фигура высокого худощавого мужчины с цыганистым лицом в спортивном костюме. Левая рука покоится в кармане куртки, а карман вопреки всем законам физики не висит, а торчит. Причем торчит в мою сторону. Складывается ощущение, что вести себя таким антинаучным способом его заставляет рука, всунутая в упомянутый карман. Только вот размер кисти был совершенно уж гипертрофирован.
– Заходи, раз приехал, – проговорил Андрий, колюче разглядывая меня, и ствол при этом внимательно так смотрел мне в живот.
Зная привычку этого бендеровца палить через одежду, я решил не оставлять его приглашение без внимания. Перешагнул порог. Вошел. Какая радостная торжественная встреча!
– Ты, гость дорогой, секиряку и палки свои брось. А грабки подними, да повыше.
У меня стало складываться четкое убеждение, что мой украинский друг на перелом челюсти уже навыпендривался.
Открылась дверь, и на крыльце появилось сонное небесное видение.
Забранные на затылке длинные волосы, огромные каре-зеленые глаза, взлетевшие в вечном изумлении брови, припухлые в детской обиде губы, багирин подбородок, нежная, женственная фигура, пленительных очертаний которой не мог скрыть ни мой нерастянутый свитер (по ночам у нас и весной прохладно, горы), ни домашние джинсы. Половина моя богоданная. Три года не видел. Какие три года? – ворохнулось. Сутки, не больше. Три года – тяжким камнем подтвердило в душе. Я стоял, как соляной столб, и не мог насмотреться, наесться этим зрелищем, которого так долго был лишен. А в голове колоколом било. Три года. Три года…
– Кто там, Андрий? – сонно спросила. Глянула на меня. – Вам кого? – Сонливость в глазах потаяла. Спросила неверяще: – Илька?! – И вдруг громко: – Илька!
И еще не успел упасть на землю отброшенный плед, как в грудь мне ударила соломенная молния, и высокий лоб скользнул по ключице, и две гибкие руки охватили затылок, и в лицо ткнулись соленые от слез губы. А потом меня били и называли дураком, а я хохотал от счастья, целуя слезы в огромных глазах, и любимый курносый нос, и нежные щеки, и невесомые тонкие волосы, и сладкую шею, и тонкие ключицы. А меня отталкивали и, смущенно оглядываясь, опять называли дураком, но уже с очаровательными чертиками в глазах, которые выгнали совсем чужие здесь облака грусти. А потом гулко завопили «Папочка!», и в ногу, едва не сбивая, ударила старшенькая, крепкая и тяжелая, как камешек. И опять.
«Илька, дурак, хоть бы позвонил». Это уже жуткий человек – теща с выражением немалого облегчения на добром лице. И с прошибающим перепонки писком по мне карабкалась младшенькая, и радостно кудахтали родственницы, и колотил по плечу Андрий с воплем «Ты иде був, бисов сын», и сквозь толпу встречающих рвался казачий сын Андрюха, похожий на белогвардейского офицера. Он свирепо топорщил короткую щеточку усов и орал: «Пустите меня к нему, щас я ему вмажу».
Мне были рады.
Наконец встречающие слегка успокоились, организовались и стали целенаправленно подталкивать меня в сторону дома.
На лежанке, стоящей под навесом, приподнялся сухощавый старик. Сократ.
– Кто это? А, Ильхан. Я же говорил вам, что он вернется. А вы переживали. Мужчины нашего рода всегда возвращаются. – В осетино-индейской манере поприветствовал он блудного меня и улегся обратно. Принципы не позволяли ему вставать раньше девяти.
А я, руководимый странным инстинктом, опять подобрал меч.
– Есть хочу, – порадовал я дамскую половину народонаселения.
– Пойдем-пойдем, – обрадовался народ.
Не понимаю я женщин. Что хорошего в зрелище много и долго едящего мужчины. А им нравится. Так что, возможно, хохлы и правы, когда заявляют: «Спасибо тому, кто съел, приготовить каждый может».
Кормили меня долго и тщательно. И я мел с пугающим аппетитом. Почему с пугающим? Несколько лет назад мне проткнули живот и, дабы не увеличивать число жителей Царства Мертвых, врачи вырезали у меня кусок кишок. А возможно, просто на колбасу. С тех пор ел я весьма диетично и сугубо сдержанно, потому как каждый лишний кусок был воистину лишним. Брюхо начинало сильно болеть, и приходилось пить множество лекарств. Сейчас же я ел, как лесной пожар, и даже тяжести в организме не ощущал. А есть хотелось.
При этом мне приходилось отвечать на множество вопросов. О своем кожаном туалете – теще, о перстнях на пальцах – родственницам, о мечах – Андрюхе, о волосах – детям. Выяснив, что это теперь мои волосы, дамы сразу начали меня причесывать. Потрясающие, доложу я вам, ощущения. А солнышко мое сидело, смотрело на меня, обжору, и молчало, подперев любимое лицо узкой кистью. А все было непередаваемо вкусным. И складывалось ощущение, что я очень давно не ел этой обычной, в общем-то, пищи. У меня в доме кухня простая, но сытная. Деликатесами ведь не наешься, как, впрочем, и набившими оскомину из телевизора йогуртами и легкими творожками. И ем я то, что здесь готовят изо дня в день. Однако обычные ленивые голубцы под сметаной вызывали у меня абсолютно зверское слюноотделение и странное чувство ностальгии. С некоторыми эмоциями я вообще не мог разобраться. Слезы радости кипели в глазах. От счастья перехватывало горло. Но улыбался. Отвечал. Шутил. И не мог понять, почему во мне росло убеждение, что давно, очень давно не видел я эти милые близкие лица. Ведь я делся куда-то всего день назад. День. И успели отрасти до лопаток жесткие космы волос. И костяшки пальцев покрывал белесый налет наростов. И зубы легко перемалывали крепкие бараньи кости. И каждый посторонний звук бросал ладонь то к неподвижно лежащей трости, спрятавшей в себе меч, то к украшавшим жилет ножам. И не было жарко в тугой кожаной одежде. Напротив. Привычно.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 139
