— И почему вы вообще в Толамине? — продолжала она. — Вас послали в Далинг.
— Далинг изгнал всех уцелевших, были они мечеными или нет. Мы подумали, что кто-то мог отправиться сюда. У них другого выхода не было.
— Сухарей заметно убыло. Несомненно, вы плохо питались. Что случилось со всеми вашими деньгами? Нет, не трудитесь объяснять, я легко догадаюсь и так. — Она принялась заглядывать в лари, хлопая крышками. Через несколько секунд она хмыкнула. — Одеяла. Ничего, сойдут. Ну-ка, вытритесь!
Она перебросила им охапку одеял и продолжала свою инспекцию. Джасбур решил, что голод он притупил, а глотать и дальше крошки сухарей, поразительно напоминавшие опилки, ничем их не запивая, он уже больше не мог. А потому выпрямился и начал вытираться.
— Докладывайте! — приказала Лабранца. — Сколько меченых вам удалось отыскать?
— Троих, садж. Джоолграта, огоулграта и ивилграта.
— Когда я уехала, ни один из них еще не появился.
Путь до Рарагаша был долгим. Когда Джасбур в последний раз видел ивилграта, бедняга опережал толпу озверевших преследователей чуть больше, чем на бросок камня.
— Пока нам придется забыть про остальных беженцев, — объявила Лабранца, достигнув конца каюты и повернув обратно. — Есть более важное и неотложное дело.
Как ни хотел Джасбур освободиться от порученной ему миссии, такая новость его не обрадовала.
— Слушаю, садж.
— Тибал Фрайнит. Ты его знаешь? А! Вот одежда.
— Шуулграт? Высокий, долговязый? Лет двадцати пяти?
— Он самый. Ушел из Рарагаша около месяца назад без всяких объяснений. Направился он куда-то сюда. — Лабранца подошла к Джасбуру и протянула ему балахон со штанами. — По-моему, они тебе впору.
Он молча отбросил одеяло, но тут же вспомнил, что пока он мужского пола, а она — нет, и торопливо повернулся к ней спиной.
Почему Лабранца Ламит преследует Тибала? Обитатели Рарагаша были вольны приходить и уходить, когда им заблагорассудится — во всяком случае, так он всегда считал. Может, она соблаговолит объяснить, может, нет.
— Видел его, — пробурчал Ордур. Он все еще вытирался.
— Да? — Огоулгратка посмотрела на него грозным взглядом.
— Не верь ему, садж, — сказал Джасбур. — Он сейчас соображает не больше дохлого борова.
Она обожгла его свирепым взглядом.
— Но это объясняет, почему мое воздействие привело вас сюда. Когда?
Ордур почесал в курчавых волосах.
— Э-э... Два дня назад? Может, три...
— Ты говорил с ним?
— Э-э... Нет.
— Почему?
Он попятился.
— Так он бы меня не узнал, Лабранца-садж!
Она переглянулась с Джасбуром.
— Но ты бы мог сказать ему, кто ты.
— Нет, садж. Он был в лодке.
— А! И в какую сторону он плыл?
Ордур снова почесал в голове. В другой руке он держал одеяло. Своей наготы он не замечал. Вероятно, он даже не помнил, что пол у него мужской.
— Не помню.
Лабранца сердито пожала плечами и вернулась к ларю с одеждой.
— Лодку тащили волы? — терпеливо спросил Джасбур. Ордур задумался, сощурив разные глаза.
— Нет.
— На ней был парус?
— Да.
Значит, плыл он вниз по течению, но Лабранца была способна сама сделать тот же вывод.
— Ниже по течению есть только Далинг, — сказала она. — Так вот куда он направлялся! — Она бросила Ордуру балахон и штаны. — Башмаков я не нашла. Мы отправляемся в Далинг. Нам необходимо найти Тибала Фрайнита!
Возможно, вытершись и надев приличную одежду, Джасбур осмелел. Во всяком случае, он перевел дух и спросил:
— Почему, Лабранца-садж?
Она бросила на него взгляд, способный расплавить кости.
— Карпанцы перешли Нилду.
Новость действительно скверная, но какая связь? К счастью, Ордур как будто умудрился слушать, одновременно зашнуровывая штаны. Во всяком случае, он сказал:
— А?
Лабранца посмотрела на него чуть менее грозно. Быть может, она все-таки была способна испытывать жалость.
— Это означает войну: карпанцы ничем не лучше, чем в свое время были зарданцы, а возможно, и хуже, особенно для нас.
Джасбур вздрогнул. Он слышал, как карпанцы смотрят на меченых. Зарданцы пощадили Рарагаш, когда разгромили империю, карпанцы их примеру не последуют. Но при чем тут Тибал Фрайнит?
— До Нилду же очень далеко.
Иллюминаторы с одной стороны посветлели. Шум дождя смолк совсем. Означает ли это, что огоулграты перестали воздействовать? Или последует что-нибудь еще хуже?
Лабранца быстро пошла к двери, но перед ней остановилась и повернулась к ним.
— У нас есть основания полагать, — сказала она, — что Тилбат прозрел пришествие Обновителя.
Джасбур охнул:
— Чушь! — и, не удержавшись, добавил: — Никто теперь в этот бред не верит, правда же?
Он заработал еще один грозный взгляд Лабранцы.
— Ах, так! — сказала она.
— Империя же погибла сто лет назад! Я хочу сказать. Ну-у... Чудесная новость, если это правда!
— Может, да, может, нет, но в любом случае она означает войну и потрясения.
Она говорила так, будто шуулгратские пророчества были безошибочными, хотя никто их такими не считал... А вдруг? Что, если ей известно что-то, чего не знает он?
— А что говорят другие шуулграты?
— Разумеется, ничего. Уклоняются. — Она улыбнулась змеиной улыбкой. — Но мы ими занимаемся.
Она о джоолгратах? Джасбур снова вздрогнул. Лабранца намекала на что-то очень и очень скверное. Ну да от нее можно ждать чего угодно! Именно беспощадность делает ее такой страшной. В большинстве своем огоулграты пускали воздействие в ход с опаской: ведь оно могло повредить им с такой же легкостью, с какой и помочь в достижении их цели. Огоулграты умирали не обычной смертью — от удара молнии или проваливались в землю, разверзавшуюся у них под ногами. Все судьбоносные силы были обоюдоострым оружием. Лабранца же, как будто не знала колебаний и делала, что находила нужным, словно бы не задумываясь о возможной цене.
Она открыла дверь каюты, выглянула наружу — и раздраженно охнула. Джасбур тут же очутился рядом и посмотрел через ее плечо. Сияло солнце, буря унеслась столь же быстро, как налетела, а сорвавшаяся с причала баржа плыла боком вниз по течению могучей реки. И обгорелые развалины Толамина уже исчезали в утренней дымке.
— Надеюсь, мы не ошиблись, что Тибал Фрайнит отправился в Далинг, — мрачно сказала Лабранца. — Мы ведь на пути туда, хотим мы того или нет.
