Какое-то мгновение глаза ее оставались непроницаемыми, затем она тихо произнесла:
— Значит, я не ошиблась, когда предположила, что вы желаете встречи со мной не только для того, чтобы проконсультироваться насчет рыбалки, не правда ли?
Он кивнул.
— Да, здесь, в Померании, есть и другие вещи, которые меня интересуют. И вы, возможно, в состоянии просветить меня.
В этот момент к их столику подошел официант и поставил заказ. Она одним глотком осушила наполовину свою рюмку и спросила:
— И это?..
— И это, к примеру, то, что вы послали несколько недель назад с польским офицером в Швецию.
Женщина аж задохнулась от неожиданности и нервно оглянулась вокруг — не прислушивается ли кто-нибудь к их разговору.
— Откуда… откуда вам это известно?
— Через каналы одного небезызвестного посольства.
— В своем письме, господин майор, вы упоминаете о своих знакомых в Турецком посольстве в Стокгольме, но ведь не через них же к вам поступила эта информация, не так ли?
— Нет, конечно, этих знакомых я выдумал на тот случай, если письмо попадет не в те руки, чтобы обеспечить и вам, и себе какое-то прикрытие.
Вытащив из пачки другую сигарету и прикурив ее от первой, она глубоко затянулась, потом произнесла почти шепотом:
— Так, значит, вы английский агент?
Грегори подтвердил ее догадку, утвердительно кивнув.
— Да. Я послан сюда специально для того, чтобы наладить с вами контакт и раздобыть с вашей помощью более точные и достоверные данные об этих… гм-м… длинных сигарах.
Женщина быстро опрокинула остаток бренди и промолвила:
— Закажите мне еще одну порцию. Мне надо хорошенько все обдумать.
Встретившись взглядом с официантом, Грегори указал на пустые рюмки. Затем повернулся к ней и негромко заговорил:
— Здесь наши с вами интересы полностью совпадают. Вы не можете не желать скорейшего окончания войны, пока миллионы немцев не погибнут на полях сражений или под обломками разбомбленных домов, а я, естественно, не могу допустить, чтобы миллионы англичан, безвинных женщин и детей были стерты с лица Земли с помощью этого дьявольского секретного оружия. Если обе стороны будут вести войну до победного конца и последнего солдата, то скоро ни там, ни здесь уже никого и ничего не останется.
— Да, я знаю, — тихо сказала она, — но как раздобыть нужные вам сведения, ведь это сопряжено со смертельным риском?
— Разумеется. Но я, к счастью, обладаю определенным опытом в такого рода вещах, а что касается риска, то я основную его часть приму на себя. Все, что я бы желал получить от вас, — так это чтобы вы дали мне какую-то наводку, путеводную нить.
Подошел официант и поставил на стол две рюмки. Женщина жадно схватила одну из них и проглотила половину ее содержимого. Выдохнув, она наконец сказала:
— Мне бы хотелось вам помочь, но сейчас не могу ответить положительно — мне надо посоветоваться с отцом.
Он наградил ее самой обаятельной из своих улыбок.
— Благодарю вас. И когда же я могу рассчитывать на ваш окончательный ответ?
— Бензин у нас теперь стоит дорого. Приехав сюда, я не могу упустить возможность пройтись по магазинам и закупить сигарет. Однако если мой отец ответит согласием на вашу просьбу, то чем раньше вы покинете Гриммен, тем будет лучше для всех нас. Поэтому я как можно скорее вернусь в Сассен, переговорю с отцом и позвоню вам, сообщив его решение.
Она допила вторую рюмку, и они вошли внутрь кафе, чтобы перекусить. За ленчем он узнал, что поместье фон Альтернов занимает несколько тысяч акров. До войны им управлял кузен ее мужа. Но когда его призвали в армию, ей пришлось взять на себя обязанности главного управителя, в чем ей помогает один из фермеров-арендаторов.
Грегори несколько раз пытался перевести разговор на подробности ее семейной жизни, но она не слишком распространялась о себе. Все, что ему удалось вытянуть из нее, — это что она вышла замуж за фон Альтерна в первый же год его службы в Турции, что, к великому ее огорчению, детей у них так и не было, что ее отец — доктор и приехал жить к ним вскоре после начала войны. Но разговор их большей частью не выходил из русла обсуждения ситуации на фронтах.
Что-то после двух часов дня Грегори проводил свою гостью до гостиничной двери и с полупоклоном распрощался с ней.
Послав за Купоровичем, он поведал ему о своей встрече и попросил никуда не отлучаться вечером из отеля, потом, прихватив книжку, расположился в вестибюле в ожидании звонка фрау фон Альтерн.
Она позвонила лишь в половине шестого:
— Отец очень на меня рассердился за то, что я не привезла вас к нам сразу же, — сказала она. — Он говорит, что совершенно недопустимо оставить старого друга моего мужа жить в какой-то гостинице, и настаивает на том, чтобы вы жили у нас столько, сколько захотите. Мы сможем обсудить с вами ваши планы насчет рыбалки. Пожалуйста, постарайтесь за час собрать вещи, и в половине седьмого я приеду в Гриммен и отвезу вас вместе со слугой к нам.
Грегори для приличия поломался, сказал, что не желает стать для нее обузой, но в итоге согласился провести денек-другой у них в поместье. На том они и порешили. Потом он вызвал верного Купоровича, и они отправились наверх, чтобы собрать багаж. Теперь у них было уже три чемодана: один взял в свое распоряжение Купорович, в другом разместили радиоаппаратуру, а в третьем — вещи Грегори. В двадцать минут седьмого Грегори заплатил за проживание, и они вышли на улицу.
Долго ожидать им не пришлось. Как только грузовичок остановился, Грегори шагнул вперед, отдал честь и поклонился фрау фон Альтерн. Сделав небрежный жест рукой в сторону Купоровича, он произнес:
— А это мой денщик Януш Сабинов. Он по национальности западный украинец, но по-немецки говорит сносно.
Русский отвесил неуклюжий поклон, закинул чемоданы в кузов фермерской колымаги и залез туда сам. Грегори уселся рядом с хозяйкой, и они тронулись в путь.
Как только они покинули пределы городка и поехали по извилистой дороге, тянувшейся между широкими плоскими полями, женщина встрепенулась и, обращаясь к Грегори, сказала:
— Я думаю, имеет смысл рассказать вам еще кое-что о нашем семействе. Кузен моего покойного мужа, Вилли фон Альтерн, который управлял до войны нашим хозяйством, в 1940 году вернулся с фронта. Во время французской кампании его сильно контузило, кроме того, он потерял ногу, и хотя у него протез, передвигаться он в состоянии, но роль управляющего хозяйством ему уже не по плечу. Он никогда особенно не жаловал меня и отца, поэтому, если бы он ненароком прознал о наших настроениях в отношении нацистов, и если бы его голова могла бы верой и правдой служить ему, как раньше, он бы обязательно выдал нас властям. Но, к счастью, в нынешнем состоянии он на это не способен.
