До конца идут лишь поэты и влюбленные женщины. У них нет выбора.
Это произошло с банальной неожиданностью, которую можно принять за предопределенность. Он был маленького роста, сутулый, одетый в дорогой, но какой-то опереточно белый костюм, его лицо неординарное, все в каких-то ускользающих, бликующих выражениях, нос слегка кривоват и, по странной ассоциации, насмешлив, но не это, совсем не это поразило Ирочку Васину. Ее поразил взгляд, глубинный, смотрящий сквозь нее, и смесь безумия и высшей мудрости. Если бы Ирочка верила в существование Сатаны, то этого относительно молодого человека она бы сделала символом веры. Женщины, особенно красивые, а еще больше красивые девственницы, мечтают об объятиях мужчины с сатанинскими предпосылками. Чистота чувства и порядочность божественного этих женщин не вдохновляет.
Он подошел к ней в ресторане с букетом цветов и, не обращая внимания на Аскольда Иванова и других бизнесменов, сидящих за столом, преподнес его Ирочке. Цветы, экая важность, хотя и приятно. Но такие цветы, голубые тюльпаны и черные розы, заставляют вздрагивать. Ирочка вздрогнула и напряглась. Аскольд и его самоуверенные друзья тоже притихли, даже слегка опешили. Маленький человек со странным бликующим лицом и жутковатым взглядом, в смешном костюме, с чудесным и страшноватым букетом цветов, был столь отстранен от каких-либо высказываний в свою сторону, что их и не последовало.
— Глассик! — представился он и усмехнулся, и в этой усмешке мелькнула гримаса ужаснувшейся судьбы. Так показалось, хотя ни словами, ни мыслью она не смогла бы этого объяснить Ирочке Васиной. Она хотела назвать свое имя, но он уже уходил, и вся его уходящая бликующая фигура уже забыла ее, а она, об этом ей сказало ее встрепенувшееся тело, уже желала его…
— Кто это такой? Напоминает Люцифера с гомосексуальными наклонностями, — спросил у Ирочки пришедший в себя Карандусик.
— Я не знаю, — задумчиво ответила Ирочка и непроизвольно добавила: — Честное слово.
Ресторан «Лимпопо» был излюбленным местом для отдыхающих в Сочи представителей шоу-бизнеса, банкиров, шулеров и политических деятелей, состоящих заместителями у лидеров второго эшелона власти. Живой, колоритный, дорогой и с легким налетом порочной гнильцы, что придавало ему неповторимое обаяние респектабельного вертепа. На эстраде, выполненной в форме площадки с антуражем предполагаемого кораллового острова, сладкоголосо выступал талантливый певец не до конца понятного пола.
— Вот так в жизни всегда, — усмехнулся Аскольд Иванов. — Напрягаешься, идешь к какой-то цели, созидаешь, зарабатываешь деньги, пытаешься овладеть понравившимися тебе женщинами, а приходит какой-нибудь эксцентрик с мордой серийного убийцы, и ты понимаешь, что есть люди, которым на все это начхать.
Аскольд наклонился и что-то шепнул сидящему рядом с ним начальнику службы безопасности банка. Тот понятливо кивнул и, встав из-за стола, направился к выходу.
— Я бы ему тоже морду набил, — догадливо произнес Карандусик.
— Бросьте выдумывать глупости, Сергей Иванович. — Аскольд с видимым интересом уставился на эстраду, где пара профессиональных танцоров из московского театра «Варьете без границ» великолепно танцевала танго.
Сочи — лукавый город с армяно-греческим лицом на фоне русской самобытности. Я медленно шел по улице и улыбался своим мыслям. Мой путь от отеля «Рэдиссон-Лазурная» к гостинице «Жемчужина» и ресторану «Лимпопо» напоминал путь изнывающего от скуки бездельника. Но на самом деле — я самый высокооплачиваемый и самый надежный телохранитель в России. Вот и ресторан «Лимпопо». Где-то здесь рядом, недалеко от гостиницы, в доме номер восемь живет эта бабушка, «хитрый одуванчик». Жуть до чего смешная. Алексей Васильевич быстро ее разгадал. Доктор селекционных и сельскохозяйственных наук («Ах, голубые тюльпаны вперемежку с черными розами!» — впечатляюще, конечно, как и всякая ложь с научным обоснованием). Покрасила цветы, как куриные яйца на Пасху, и ни в одном глазу, морда диссертационная. Алексей Васильевич ничего, лишь усмехнулся и попер с этим букетом на рандеву в «Лимпопо». Я все видел, я обязан все видеть. Ну и рожица была у этой пластмассовой штучки околоподиумного мировоззрения, и цветы ей как нельзя к лицу, крашеные. Алексей Васильевич спокоен и благодушен, он своего добился, закодировал дитя цветами. Он говорит, что девственницы с генотипом проститутки вырабатывают фермент, необходимый для создания психобиологического препарата. У Алексея Васильевича фантазия — как у таганрогского таксиста, попавшего в ночную аварию в собственном гараже при включенной сигнализации. О! Это что такое?! Ну да, конечно, этот богатый парень решил, что вот так, на почве уязвленного самолюбия, можно избить выдающегося ученого-генетика, который находится под защитой УЖАСа. Он — этот богатый банковский парень — дурак. А его пес — ишь ты, как сосредоточенно готовится выполнить приказ шефа, — уже покойник. Я не выдерживаю и смеюсь…
ГЛАВА ПЯТАЯ
Начальник службы безопасности банка, телохранитель и друг детства Аскольда Иванова Сергей Васильев был рад. Желание шефа совпало с его желанием. Этот клоун в белом костюме, напоминающий карточного каталу, которые слетаются в Сочи со всех краев страны, вызывал в нем раздражение и конкретную тягу к мордобою. «Накажу его как Сидорову козу», — простодушно подумал Сергей и поспешил к выходу. Несмотря на самоуверенность мыслей, свойственную людям, имеющим спецподготовку десантных войск офицерского уровня и чемпионский титул по таэквондо, Сергея кое-что насторожило. Это «кое-что» имело расплывчатые черты человека, смотрящего в зал ресторана через стекло двери, ведущей на территорию администратора. Это «кое-что» проскользнуло в движениях и лице опереточного шулера.
— Видите того клоуна карликовых пропорций, что по лестнице спускается? — указал Сергей Васильев на Глассика.
— Видим.
— На улице его остановите и слегка подрифтуете. Вас трое, И вы большие, а он один и маленький.
Ребята направились к широкой лестнице парадного входа, которая с голливудской пышностью стекала к непрекращающемуся шуму очарованного югом моря.
Сергей Васильев проводил взглядом «шулера» и ребят. Неожиданно его взгляд наткнулся на человека, стоящего у подножия лестницы, в нем он инстинктивно признал профессионала и те же черты лица, что насторожили его еще там, в зале, за стеклом двери, ведущей на территорию администрации ресторана.
— Стой! — крикнул Сергей своим подчиненным и взмахом руки вернул их обратно. — Все отменяется, идите на место.
Уже уходя, Сергей остановился и оглянулся через плечо. На лестнице стоял «шулер» и так же — через плечо — смотрел в сторону Сергея Васильева. «Чертовщина какая-то», — подумал Сергей и быстрым шагом вошел в ресторан.
— Это какой-то крупняк, поверь мне, Аскольд, его нельзя трогать.
— Да?… — удивился Аскольд и, помрачнев лицом, жестко произнес: — Я тоже крупняк, и меня тоже нельзя трогать.
Как бы то ни было, а оскорбленное самолюбие сродни оборванному проводу высоковольтной линии, оно опасно для жизни. Самолюбие Аскольда Иванова было оскорблено до самых высших пределов. И дело даже не в том, что некто, с идиотскими замашками неангажированного клоуна, загипнотизировал его до явного испуга, а в том, что все видели, как его женщине за его столом, не обращая на него внимания, пренебрежительно вручили букет цветов и при нем не проявили к его женщине элементарной вежливости. Но даже не это задело самолюбие Аскольда Иванова, а то, что его лучший друг и подчиненный не выполнил его просьбы по той причине, что посчитал хама, оскорбившего его, носителем права на такое оскорбление. Аскольд уже отдал приказ об увольнении Сергея Васильева и о назначении на должность начальника СБ банка другого, пока еще неизвестного, человека.
