Книга Анабиоз. Ковчег - Иван Кузнецов

С приглашением я поторопился. Плот мы спустили на воду без проблем, а вот на изготовление весел ушел еще час. К деревянным перекладинам для вешалок прикрепили узкие короткие полки. Получилось сносно. Я хотел запастись шестами, но ничего подходящего на глаза не попалось. Правда, по словам Сан Саныча, при такой глубине от шестов все равно мало проку.

Девушки держались достойно. Я боялся, что кто-нибудь сорвется, закатит истерику или просто хлопнется в обморок. Нет, дошли. Хотя белые как мел лица наглядно показывали, чего им это стоило. Мы по очереди спустились на плот. В центр поставили ящик из тумбы, куда сложили инструменты. Рядом приткнули мою спортивную сумку, под завязку набитую бутылками с водой.

Весел сделали четыре. Не столько для девушек, сколько про запас. Тем не менее, Даша твердо вознамерилась грести наравне с нами. Я отправил ее на левый борт помогать Сан Санычу. Сам сел справа.

На палубе было тесновато, но развернуться можно. С ваннами Сан Саныч не прогадал, плот держал нас без всяких проблем. По-моему, он поднял бы и десять человек, сумей они на нем уместиться, а вот управлять было непросто. Весла на поверку оказались неудобными, сам плот — чудовищно неповоротливым. У нас ушло четверть часа, чтобы выгрести на середину затопленной улицы.

— Три мудреца в одном тазу, поплыли по морю в грозу, — пробормотал я. Поймал вопросительный взгляд Сан Саныча и закончил: — Прочнее был бы старый таз, длиннее был бы мой рассказ.

Никто не засмеялся. Лишь Даша неуверенно улыбнулась.

— Ну что, ко мне? — Я постарался, чтобы мой голос звучал бодро.

— Я живу рядом, — смущенно сказала Тамара, — на Дачной. Шестнадцатиэтажка, знаете? Там еще школа во дворе.

— Знаю, у меня там школьный товарищ живет… Жил. Сейчас вроде переехал.

Я прикинул маршрут: вниз по Московскому шоссе, налево по Коммунистической — и как раз к Тамариной свечке. Правда, потом придется поплутать по дворам, чтобы выбраться на Чернореченскую, но, по большому счету, всё рядом.

— Остальные где?

— Я на Победе. — Ильсия зябко передернула худенькими плечами.

Даша отрицательно покачала головой.

— Родители на Самарской площади. Я снимала квартиру на проспекте Кирова. Только она на втором этаже, там вода, наверное.

Сан Саныч в ответ на мой взгляд просто махнул рукой.

— Понятно. — Я снова взялся за весло. — Тогда план такой: сначала на Дачную, потом ко мне. Тут всё по пути.

Возражений не последовало. Плот неуклюже, вперевалку двинулся вперед.

По-прежнему было тихо. Словно разграничительные линии тянулись троллейбусные провода. Торчали уродливые парики деревьев, внизу под нами проплывали неровные силуэты автомобилей. Большинство машин стояло, уткнувшись друг в друга. Разноцветные подводные гусеницы тянулись десятками метров, разваливались и тут же собирались снова. Пару раз мне казалось, что сквозь лобовое стекло я вижу сидящих за рулем водителей. Но возможно, то была лишь игра воображения.

Прошло не менее получаса, прежде чем мы вывернули на Коммунистическую. К тому моменту Даша основательно запыхалась, а Сан Саныч просто выбился из сил. Пешком я прошел бы то же расстояние за пять минут. Но о пеших прогулках предстояло на время забыть.

Плот замер на середине улицы: править в одиночку было невозможно. Во время привала разговаривали мало — обстановка на девушек действовала угнетающе. Я же, наоборот, почувствовал неожиданную и немного неестественную бодрость. По мышцам разлился тягучий огонь, зовущий вперед, желающий вырваться наружу, взорваться действиями. Любыми.

Хриплое карканье заставило вздрогнуть. Я обернулся и увидел ворону. Тощая некрупная птица сидела на торчащем из воды столбе и старательно прочищала горло.

— Ворона… — с удивлением пробормотала Тамара. — Ворона. Живая!

Живая. Я не люблю ворон, но сейчас это не имело значения. В одном слове Тамара выразила то, о чем думали все. Мы не единственные жители затопленного города…

Словно в подтверждение этой мысли раздался крик. Громкий, мужской. Кричали откуда-то со стороны кирпичной многоэтажки.

Не сговариваясь, мы схватились за весла. За считанные секунды плот набрал максимально возможную скорость. Мне казалось, голос идет с другой стороны здания, но не успели мы подплыть и на сотню метров, как я услышал ответ. И еще один, и еще. В считанные секунды разноголосица искромсала паутину тишины.

Мы невольно сбавили темп. Теперь голоса звучали отовсюду: спереди, слева, справа. Разобрать фразы целиком не удавалось, но интонации были понятны — страх, удивление, растерянность. Плот неторопливо вошел в зону жилого массива. Одно из окон многоэтажки распахнулось на нашу сторону, из него по пояс высунулся взлохмаченный мужчина.

— Эй! Сюда! Вы спасатели?

— Кто? — Я не сразу сообразил, о чем он говорит.

— Вы из МЧС? Гребите сюда, у меня соседка с третьего дверь не открывает. Может, случилось что, у нее сердце слабое.

— Мы не из МЧС! Мы из «Скалы»! Только выбрались. Что здесь творится?

Некоторое время мужик пытался сообразить, о какой скале идет речь. Потом махнул рукой и скрылся в квартире.

— Значит, везде — то же самое, — тихо сказала Даша.

Ей никто не ответил.

* * *

До дома Тамары мы добрались за час. Первая эйфория прошла. Картина складывалась не самая радужная. Выжившие нашлись в каждом доме, мимо которого мы проплывали, но число их было невелико. Женщины, мужчины, старики и дети — напуганные, не знающие, что произошло, и что им делать дальше. На наш плот они смотрели, как на диковину. Что-то кричали, просили помочь.

Я сорвал голос, пытаясь объяснить, что мы не спасатели, а такие же, как они. Жертвы.

Дважды нам предлагали поработать таксистами, один раз — продать плот. Умоляли, ругались, требовали, трясли веером купюр. Деньги за плот предлагали такие, что проняло даже меня, далеко не бедного человека.

Я не знал, что делать. Не знал, что отвечать. Я понимал этих людей, очнувшихся в нереальном, абсурдном мире, цепляющихся за любую, даже мнимую надежду. Что бы они делали с нашим плотом? Куда плыли? Спроси их, они не смогли бы ответить. Плот был для них символом организации, отчаянной попыткой сопротивления поглотившей город стихии. Он казался им чем угодно, только не жалкой, сколоченной на скорую руку конструкцией с тремя перепуганными девчонками на борту.