Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
Пилот не заметил, как в одном из них появился серый силуэт в скафандре.
Человек, казалось, тоже не видел и не слышал сокрушительного огня вертолетных пушек.
Резким движением приподняв раму окна, он спокойно припал на одно колено, целясь в разорванный прожекторным огнем мрак из странного оружия, внешне похожего на гибрид снайперской винтовки и автомата Калашникова.
На лицевом щитке гермошлема злобно и тревожно вспыхнул квадратный огонек, обозначивший работу термальной оптики.
Палец человека несколько раз сжался, словно разминаясь, и только потом лег на спусковой крючок.
Два плавных движения слились почти в одно.
Выстрел, легкий поворот ствола, выстрел…
Прожектор погас, но пушки бесновались еще пару секунд, пока рука пилота не соскользнула с гашетки.
В выпуклом триплексе вертолетной кабины красовалась небольшая дыра, проделанная бронебойным зарядом.
Лейтенант Морган был мертв. Вертолет, лишившись управления, чуть покачнулся и вдруг начал падать, неловко заваливаясь на один борт. Его работающие лопасти чиркнули по стене здания, со скрежетом зацепили какой-то выступ, издав зубовный звук ломающегося металла, и многотонная машина рухнула на обезображенную мостовую.
Через несколько секунд там полыхнул еще один взрыв, и к свинцово-фиолетовому небу взметнулись языки пламени, жадно пожирающие внутренности подбитой машины.
Человек, который только что сбил вертолет точным снайперским огнем, присел на пластиковый подоконник, отстегнул забрало гермошлема и застыл, глядя вниз.
Пальцы, затянутые в жесткий, неподатливый гермопластик перчаток, мяли неприкуренную сигарету.
Из-под обода забрала выбился локон длинных волос. Лицо молодой женщины, освещаемое отблесками пожара, хранило сумрачное спокойствие.
* * *
— Ничего не трогайте, сэр, — предупредил техник, протянув руку к приборному щитку, что выступал из потолка посадочной капсулы прямо над головой Наумова.
Щелк… Щелк… Щелк… — проворные пальцы перекидывали тумблеры достаточно примитивной, но надежной панели управления в рабочий режим, а вокруг таинственно оживали какие-то огоньки, тускло вспыхнуло несколько крохотных, размером со спичечный коробок, экранов, по которым тут же побежали плавные синусоиды графиков, очевидно, отражавших работу каких-то систем посадочной капсулы.
— За вас все сделает бортовой компьютер, — дошел до сознания Виктора Сергеевича голос техника. — Вы знакомы с системами скафандра?
Наумов, который лежал в неудобной позе внутри толстого, многослойного, напичканного электроникой цилиндра капсулы, не имея возможности толком пошевелиться, просто скосил глаза, поймал взглядом лицо провожавшего его человека и кивнул, насколько то позволило свободное пространство внутри гермошлема.
«Вот это называется — влип…» — саркастически усмехнулся он.
Конечно, Наумов был знаком с системами индивидуального выживания в космосе. Теоретически. На практике попробовать не успел — слишком скоропалительным оказалось его назначение сюда, на Ганимед…
Пальцы техника потянулись к его шлему, надвинули на лицо дыхательную маску и опустили забрало.
Сухой щелчок, чавкающий звук расправившегося под давлением уплотнителя, первая порция горьковатой воздушной смеси из плотно облегающей мышцы лица маски, и тишина… Глубокая, всеобъемлющая тишина, в которой медленно, как крышка гроба, опускается массивный овальный люк посадочной капсулы.
По телу Наумова пробежала невольная дрожь. Он лежал, туго схваченный ремнями, что пристегивали его к жесткому пластиковому каркасу, который имитировал собой некое подобие кресла. Свет внутри капсулы внезапно моргнул и сменился на красный.
Тишина раскололась.
— «ZERO-FIVE… ZERO-FOU… ZERO-THREE… ZERO-TWO… ZERO-ONE…»
Мягкий голос бортового компьютера, выговаривающий цифры обратного отсчета на безукоризненном английском языке, подействовал на Наумова шокирующе.
Он вдруг ясно понял, сколько миллионов километров отделяет его от Земли…
Его душа, которая, как ему казалось, очерствела в боях и разучилась испытывать иррациональный страх перед неизбежными событиями, на этот раз взбунтовалась. Полковник был и оставался отличным солдатом, прекрасным, закаленным и проверенным в боях командиром, но этого оказалось мало — он был хреновым космонавтом, а это сейчас вдруг стало главным.
Он привык управлять стропами парашюта, делать все своими руками и, случись что, пенять лишь на себя. Но, как выяснилось в эти секунды, он не верил ни компьютеру с мягким, явно женским голосом, ни любой другой системе посадочной капсулы.
В эти секунды Наумов ощутил себя уложенным в гроб, ящик с бронированными стенками, который спустя секунду кувыркнется с орбиты…
Цепь замкнулась.
Внезапное ускорение неприятно отозвалось во внутренностях ощущением их щекотливого зависания — это капсула, освободившись от магнитных захватов, начала свой разгон по стволу стартовой катапульты, будто пуля, — только что не вращалась по нарезам этого самого ствола…
Воздух, насильственно вдуваемый в его сжавшиеся легкие, имел горьковатый привкус.
Полковник зажмурился.
Он знал, что уже не в силах что-либо изменить, — оставалось лежать, дыша часто и равномерно.
Что он и делал.
«Какого черта они послали сюда именно меня?»
Наумов впервые задал себе этот вопрос. Всю жизнь он подчинялся приказам, убеждая себя, что только так и нужно поступать настоящему офицеру… Но сейчас, падая в бездну космического пространства, отделенный от нее лишь утлой скорлупой брони, он вдруг осознал, что его назначение на Ганимед выглядело по меньшей мере абсурдным. Он не имел никакой специальной космической подготовки, не был ни полиглотом, ни космополитом, — при желании он мог бы назвать еще с десяток критериев, по которым его кандидатуру должны были неизбежно отвергнуть…
Единственное, что он умел, — это грамотно воевать на земной тверди.
Ощущение невесомости пришло подкатившей к горлу тошнотой. Затем он почувствовал, как в недрах капсулы что-то завибрировало, задрожало, и динамик внутренней связи вдруг выдал какой-то отчет о производимом действии. Мозг полковника не отреагировал на это сообщение. Словарного запаса его английского не хватило, чтобы осознать смысл доклада бортовой системы.
Зато он осознал нечто другое — его вызов в Москву и назначение на Ганимед выглядели так странно и скоропалительно, что не оставалось сомнений — он понадобился тут именно в силу своих военных навыков, и этот критерий перевешивал все остальные.
Полковник падал в бездну, не видя, но ясно ощущая ее. Чтобы не концентрироваться на этом пагубном чувстве свободного падения среди необъятной пустоты, он попытался вызвать в своем воображении какие-нибудь воспоминания, но добился лишь того, что перед мысленным взором встал тот самый злополучный день, когда его, вырвав из боя, отправили в Москву…
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
