— Что это? — Голос мальчика от избытка чувств сорвался на визг. Выходя за рамки того, что ему дозволялось, он начал взбираться по штабелю с ловкостью молодой обезьяны. Спустя мгновение его стащили вниз за шиворот и бросили на землю. От удара у него заболели ягодицы, он никак не ожидал, что у старика такие сильные руки. Тот яростно погрозил ему шишковатым пальцем.
— Я же говорил тебе вести себя смирно. Не исключено, что красное дерево вообще-то попало в нашу страну как материал, использовавшийся для балласта, но теперь его ждет другая судьба. Хотя это одна из самых твердых древесин, тебе не следует царапать ее своими грубыми ботинками.
— Что такое балласт? — спросил Томас, вставая на ноги и потирая заднюю сторону бриджей, чтобы унять боль, от которой у него на глаза выступили слезы.
— Груз, который не дает судну раскачиваться. Корабли, плывущие в Африку, берут с собой товары, которые разгружаются для обмена, затем трюмы набиваются рабами, которых везут в Вест-Индию. Из тех островов корабли чаще всего возвращались бы с полупустыми трюмами, если бы не было деревянного балласта. В наши дни эта торговля захватывает три края света.
Он наклонился к небольшому штабелю плохо уложенного красного дерева, напоминавшего скорее дрова, и вытащил чурку, которая раскололась посередине. Томас заметил, что это кусок, именуемый вилкой, ибо в этом месте ветка отклоняется от ствола. Старик поднял чурку и положил себе на колено, чтобы показать извивающийся узор с богатыми оттенками, возникшими во время роста.
— Парень, смотри хорошо. Это как раз то, что придает сияние фанеровке. Да, сияние или завиток, зернистость или спинка стула, напоминающая скрипку, какие только имена не придумают для обозначения формы дерева, смотря по тому, что из него делают. Слои толщиной от одной восьмой до трех шестнадцатых дюйма вырезаются из подобных этому кусков всех лучших древесин, когда фанеровщики изготовляют модную мебель по баснословным ценам для тех, кто в этом мире живет лучше тебя и меня.
Все время, пока Томас и его новый знакомый разговаривали, работники, не покладая рук, на улице нагружали фургон Чиппендейла. Джон пришел за сыном и, заметив его в дальнем конце навеса, крикнул так, что его голос отдался эхом.
— Томас! Пора ехать.
Мальчик попрощался со стариком. Он спросил разрешения взять с собой кусочек красного дерева, но получил резкий отказ. Но когда он забрался в фургон рядом с отцом, старик подошел с маленьким кусочком грушевого дерева бледного цвета, напоминавшего слоновую кость, и протянул ему.
— Сделай себе что-нибудь из этого. Я храню этот кусок уже три или четыре года, собираясь каждый день вырезать из него что-нибудь, но у меня руки так и не дошли до него.
— Благодарю тебя! — Томас с волнением схватил подарок. Грушевое дерево было мягким и легко поддавалось обработке.
Чудесный день на этом не закончился. Купив у разносчика кусок кружев для матери, они с отцом съели бифштекс, выпили пива в таверне «Синий боров» и хрустящей булкой подобрали густую подливу с тарелок до последней капли. Томас уснул в предрассветные часы, когда путешествие подошло к концу, и, еще не совсем проснувшись, протирая глаза и спотыкаясь, вошел в коттедж. Мать, прислушивавшаяся, не едут ли они, вышла, набросив шаль на ночную рубашку; при свече было видно, как она довольна, что они благополучно снова вернулись домой. Она улыбалась, пока сын кратко рассказывал о поездке.
— У нас есть древесина, а Йорк — огромный город. Однажды я вернусь туда.
— Я в этом не сомневаюсь. — Она взяла его за плечо и повела к кровати. Когда он тут же, выбившись из сил, растянулся на ней, она помогла ему снять пальто и камзол, затем опустилась на колени, расстегнула доходившие до колен гетры и сняла с него ботинки.
— Мы купили тебе подарок. — Поднявшись на локоть, он потянулся за брошенным пальто и достал кусок кружев из кармана. Ему показалось, что она никогда не была такой красивой, когда накрыла им голову, чтобы посмотреть, какое впечатление это произведет. Зубчатый край щекотал ему лицо, когда она наклонилась, чтобы накрыть его одеялами и поцеловать перед сном. Мать уже закрыла дверь за собой, когда он вспомнил, что забыл рассказать ей о куске грушевого дерева. Он уже знал, что сделает из него. Томас вырежет из него куклу для Полли Барлоу. Ей исполнилось семь лет, и за все это время у нее еще ни разу не было своей куклы.
Он точно не помнил, когда именно Полли вошла в его жизнь. У нее было грязное лицо и длинные рыжеватые волосы. Несколько месяцев назад Полли начала слоняться близ его дома, довольно большого коттеджа с соломенной крышей, расположенного на оживленной улице под названием Бароугейт в самом центре Отли. Сначала он не обращал на нее внимание. Мастерская отца была пристроена к задней стороне коттеджа напротив двора, по одну сторону которого находилась конюшня, по другую — надворные строения, где держали фургон и древесину. Сводчатый проход с неровным булыжником давал возможность въехать во двор вместе с лошадью и фургоном со стороны Бароугейт. Дети обычно заглядывали сюда и собирались у открытых дверей мастерской, чтобы поглазеть за работой обоих Чиппендейлов. Томас чувствовал, что они наблюдают с завистью в глазах, когда он перемешивал для отца дурно пахнувший клей, и знал, что мальчикам особенно хочется нажимать на педаль незатейливого токарного станка.
Но Полли не подходила к двери у всех на виду. Томас не раз ловил ее на том, что она выглядывает из-за угла или, если ему доводилось выходить на улицу, он замечал, как она скрывается в дверном проеме или убегает по соседнему переулку. Он уже начал подумывать, что у нее не все дома. Томас знал, кто она такая. Полли была одна из Барлоу, вздорного семейства во главе с матерью-неряхой и отцом-пьяницей. Семейство жило в лачуге недалеко от речки Уорф. Там было холодно и сыро, но семейство Барлоу несомненно радовалось, что живет под одной крышей и их не разлучает работный дом, бич бедного люда, который мог попасть туда, невзирая на то, состарились ли муж и жена, лишились возможности позаботиться о себе, или оба были еще молоды. Вне всякого сомнения, семейство постигла бы такая судьба, если бы Уильям Барлоу не трудился изо всех сил в перерывах между попойками. Часто можно было видеть его во время пьяной драки у постоялого двора «Герб плотника», расположенного прямо напротив дома Чиппендейлов. Он часто дрался с женой, которая бывала столь же пьяна в дни, когда мало зарабатывала стиркой. Повальное пьянство было распространенным среди этого слоя общества, но семейство Барлоу, видно, не могло удержать себя в рамках приличия, поэтому неудивительно, что сыновья выросли дикими и невоспитанными, двоих из четверых уже увезли в колонии за необузданное поведение. Что же до трех девочек, которые были гораздо старше Полли, то они, по словам Мери Чиппендейл, «стали не лучше, чем им полагалось быть». Их всегда видели на улицах в ярмарочные дни или когда через город проходил полк солдат. Томас старался не замечать странные появления Полли, но, к его растущей досаде, она продолжала подглядывать за ним при любой возможности, не раз прижавшись носом к стеклу окна мастерской, и тут же исчезала, когда он поворачивал голову в ее сторону.
