— Что за книга?
— Ну, там о том, что конца света не будет и что всем нам предстоит жить вечно. Мне совсем не нравится, не знаю даже почему.
— Я не хочу жить вечно, — он едва заметно мотнул головой.
— Понятное дело. Я тоже.
— Какой смысл в вечной жизни? Жизнь и без того паршивая.
— Вот именно.
— У тебя все в порядке? — снова спросил он.
— Да. Кажется, ты сказал, что занялся йогой, или я это выдумала?
— Нет, ты не выдумала. Я действительно занялся йогой.
— Зачем?
Он пожал плечами.
— Колени болят. Старею. Вообще мы недавно вернулись из Индии — это было что-то вроде йога-отпуска. Пропустили Рождество, я доволен. А еще видели зимородков.
Я отвела глаза, и Роуэн снова погладил Бешу по голове. Я знала, что означает это небрежно брошенное «мы». Он и Лиз. У пар, долго живущих вместе, часто появляется такая привычка, я давно заметила — говоря о себе, они все время употребляют местоимение «мы». Каждый раз, когда я звоню маме и спрашиваю, как дела, она отвечает: «Спасибо, у нас все в порядке». Я никогда не говорила так о нас с Кристофером. Может, это приходит со временем. Правда, не очень-то понятно, в каких ситуациях мне использовать это самое «мы» — мы редко делали что-нибудь вместе. И между нами всегда что-нибудь да было не так. А после того как я поцеловалась с Роуэном, все стало еще хуже, потому что мне было ясно: раз я смогла поцеловать кого-то другого, Кристофера я теперь уже не смогу поцеловать никогда. С тех пор прошло пять месяцев, а он, кажется, так ничего и не заметил.
— Как Лиз? — решилась спросить я. — Все работает над книгой?
Два раза в год я вела семинары для авторов-призраков из «Орб букс» в занюханном отеле в Торки. Предполагалось, что на этих занятиях уже и без того талантливые писатели будут учиться тонкостям построения сюжета и структуры романа и главное — «методу „Орб букс“». Издательство не возражало против того, чтобы я за отдельную плату приглашала и каких-нибудь посторонних людей, поэтому каждый раз, когда назначалась дата семинара, я развешивала плакаты в книжной лавке у пристани, и обычно находилось двое-трое желающих. В прошлом году на семинар поехала и Лиз. Она хотела посвятить часть пенсионного времени тому, чтобы составить художественное описание жизни своих родителей в годы войны. Но, насколько мне было известно, на пенсию она так и не вышла: по-прежнему два раза в неделю отправлялась на поезде в Лондон, а в остальные дни работала дома.
— Вряд ли, — пожал плечами Роуэн.
— Понятно.
Он нагнулся и стал играть с ухом Беши — сначала распрямлял его, чтобы ухо стояло торчком, а потом толкал обратно.
— Хорошая у тебя собака, — сказал он.
— Я знаю. Спасибо. И очень терпеливо сносит твои издевательства над ее ушами.
— По-моему, ей нравится.
— Может быть.
— Я хотел тебе сказать… Я тут изучал разные культурные предсказания, связанные с предстоявшей гибелью «Титаника»…
Роуэн запнулся.
— И… И подумал о тебе.
Он посмотрел себе под ноги, потом — на ухо Беши и лишь затем — снова на меня.
— В смысле подумал, что тебе это будет интересно. И решил, что, может, стоит с тобой связаться.
— Связывайся со мной в любое время. — Я покраснела. — Напиши мне письмо по электронной почте. А что такое культурные предсказания?
— Это когда о трагедии пишут до того, как она произошла. Или рисуют о ней картины. Многие это сделали.
— Правда?
— Да.
— То есть тут речь о чем-то паранормальном? — Я непроизвольно сморщила нос.
— Нет, только о культурном. Эти предсказания были культурными, а не сверхъестественными.
— Как это?
— Ну это как… Ты слышала о «коттинглийских феях»?
Я помотала головой.
— Нет.
— Напомни мне, чтобы я как-нибудь тебе о них рассказал. Довольно интересный пример того, как люди решают верить во что-либо лишь потому, что им хочется в это верить. Пожалуй, всем сверхъестественным явлениям можно найти культурные объяснения, если хорошенько постараться.
— Что же, на «Титанике» они тоже были?
— Кто?
— Эти феи.
— Нет. Они были в том городе, где я родился.
— Я думала, ты родился где-то в Тихом океане.
— После Сан-Кристобаля я жил в Коттингли и только потом перебрался в Кембридж. Моя мать была родом из Коттингли, хотя к тому времени, как я уехал из Сан-Кристобаля, она уже умерла. Впрочем, феи все равно были задолго до этого. — Он нахмурился. — Когда-нибудь я расскажу тебе всю эту историю целиком, она слишком запутанная, сейчас не стоит и начинать. Я думал, может, ты о них слышала. Не знаю, зачем я вообще про это заговорил.
— Да ладно. А я знаю хороший анекдот об овцах и о том, как люди решают, во что им верить, — если хочешь, расскажу.
В сумерках я смогла разобрать улыбку у него на лице.
— Что же это за анекдот?
— В общем, биолог, математик, физик и философ едут в поезде по Шотландии. Из окна они видят черную овцу. Биолог говорит: «Все овцы в Шотландии черные!» Физик возражает: «Нельзя же так обобщать. Но мы можем с точностью утверждать, что как минимум одна овца в Шотландии — черная». Математик гладит себя по бороде и замечает: «В действительности мы знаем наверняка лишь то, что один бок у одной овцы в Шотландии — черный». А философ долго-долго смотрит в окно, размышляя обо всем об этом, и наконец заявляет: «Я не верю в овец». Мой отец любил рассказывать этот анекдот — ему казалось, что там говорится о ненадежности философии, а я всегда слушала его и думала, что анекдот-то как раз о ненадежности точных наук. Мой папа — физик.
Роуэн рассмеялся.
— Хороший анекдот. Мне нравятся овцы. Я в них верю.
— А ты знаешь, что они помнят человеческие лица десять лет и узнают людей на фотографиях?
— Значит, когда они таращатся на тебя с этим своим идиотским видом, на самом деле они запоминают твое лицо?
— Видимо, да.
— Как автоматы в Хитроу. Но зачем им это нужно?
— Кто ж их знает? Возможно, когда-нибудь они завладеют миром. Может, таков их план. Кстати, неплохой сюжет для очередного «зеба росса». Надо будет рассказать в «Орб букс».
Вообще-то мне не полагалось никому говорить про Зеба Росса, и все, кто работал над серией его книг, подписывали бумагу о неразглашении. Но, согласитесь, довольно трудно делать вид, будто не пишешь книгу, когда на самом деле ты ее пишешь, и к тому же почти все знали, что романы такого рода — дело рук «призраков», не знали этого разве что только те, кто все это читал, в особенности истинные поклонники Зеба, которые писали ему письма и спрашивали, какого цвета у него глаза и женат ли он.
