Кому еще мог принадлежать этот голос?
Повернувшись к нему, она почувствовала, как жар заливает шею и щеки. Черт, вблизи он был еще привлекательнее. И безусловно, умный, способный разглядеть ее душу, а не только сомнительную при ее нынешнем подавленном настроении внешность — как те ассистенты модельных агентств, которые рыскают повсюду, вылавливая привлекательных девушек и заверяя каждую, что она непременно станет звездой.
— Я видел, — повторил он.
И от него очень приятно пахло. Лосьон после бритья, тонкий и терпкий… ее любимый. Не дыша, Джинни прошептала:
— Я вас тоже заметила.
Его взгляд не дрогнул. Он крепко держал ее руку.
— Пойдемте!
«Пойдемте»? О Господи, неужели это случилось? Как в одном из тех черно-белых французских фильмов, где двое знакомятся и почти не говорят друг с другом, а сразу идут и…
— Куда? — остановившись, спросила она. Ведь он совсем чужой. И не может же она пойти к нему, сорвать с него одежду и лечь в постель… с мужчиной, которого совершенно не…
— Назад в магазин.
Воображение Джинни разыгралось. (У него там широкая кровать с шелковым кремовым балдахином на четырех витых столбиках; легкий морской ветерок, проникая в открытое окно, чуть колышет его, потому что в ее фантазии стоял теплый август.)
— Назад в магазин? — Может быть, он хозяин? Или живет над магазином? О Господи, он потянулся к ее руке, это так романтично! Если бы она только могла остановить себя и не повторять его слова с постоянством попугая.
— Пойдемте, ради вас самой лучше не сопротивляться. Все может кончиться хорошо, но…
Что он имеет в виду? Не понимая, Джинни наблюдала, как он взял ее за руку, затем поднял ее и палец за пальцем разжал ладонь.
И тут она похолодела. А в следующую секунду невольное идиотское хихиканье сменил вскрик ужаса.
— Боже мой, какой ужас! Я даже не поняла… Как стыдно! Как я могла не заметить… Слава Богу, что вы заметили. Я верну и извинюсь…
Голос Джинни постепенно затих, когда она поняла, что все ее попытки высвободить руку бесполезны. Мужчина крепко держал ее за запястье — ни улыбки, ни понимания, что все происходящее лишь результат ее невнимания и рассеянности, не было и в помине.
Напротив, его пальцы сжимались все крепче, давая ей понять, что бежать бесполезно.
— Послушайте, — волнуясь, заговорила Джинни. — Я сделала это совершенно машинально. Я не понимаю, как…
— Ненавижу воришек! Надеюсь, вам предъявят обвинение! — отрезал он.
— Но я не воровка! За всю свою жизнь я ничего не украла! Не могу поверить, как вам такое могло прийти в голову! — говорила она, со страхом сознавая, что прохожие начали обращать на них внимание. Некоторые даже остановились послушать их разговор. Джинни повернулась и медленно пошла к магазину, все еще сжимая павлина в руке и стараясь сдержать слезы стыда. И, словно молния, ее пронзил стыд, когда она вспомнила о своих фантазиях по поводу этого мужчины и о том, что совершенно забыла о Беллами.
Насколько же она эгоистична и бессердечна!
Толкнув дверь магазина, она увидела нескольких покупателей и продавщицу за прилавком. Следуя за ней по пятам, очевидно, готовый поймать ее, если она вздумает бежать, мужчина подвел Джинни к прилавку. Она протянула павлина продавщице и, запинаясь, проговорила:
— Мне очень жаль, это обидная случайность, я сама не поняла, что все еще держу его в руке.
— Звучит убедительно, не так ли? — Мужчина приподнял бровь. — Но я наблюдал за ней. Я следил за ее поведением до того, как она вышла из магазина.
Наверное, подобное чувство испытывает невиновный, осужденный за убийство, когда стоит на краю пропасти…
— Пожалуйста, не говорите так. — Слезы жгли глаза. Проглотив их, она вздохнула и продолжила, понимая, что она в центре внимания: — Я не воровка и никогда не нарушала закон, просто я немного не в себе…
— Ну разумеется, — съязвил мужчина. — Иначе вы бы сбежали.
— Послушайте, может быть, вы прекратите? Я не хотела брать этого павлина! Когда я поняла, что держу его в руке, я хотела тут же отнести его назад! — закричала Джинни. — Это недоразумение. — Глядя в отчаянии на продавщицу, она взмолилась: — Вы ведь верите мне? Да? Вы же не думаете, что я хотела украсть его?
Женщина выглядела растерянной.
— Да… то есть… нет. Но я…
— Видите вот это? — Мужчина указал на объявление рядом с кассой, где говорилось, что покупатели, забывшие заплатить за товар, будут привлечены к ответственности. — Причина налицо.
У Джинни кружилась голова.
— Но я не воровка.
Указав на телефон на прилавке, мужчина обратился к продавщице:
— Звоните в полицию.
— Это ошибка!.. — зарыдала Джинни. — У меня вчера умерла собака. И только сегодня утром я похоронила его. — Когда она сказала это, колени подогнулись. Слезы хлынули градом, так что продавщица подала ей стул. — Мне очень жаль, очень жаль… просто все так ужасно! — Опустившись на стул, Джинни спрятала лицо в ладонях и покачала головой.
— Она действительно не в себе, — встревоженно проговорила продавщица.
— Это потому, что ее схватили за руку. Теперь она будет сочинять что угодно, лишь бы ее отпустили.
— А если у нее действительно умерла собака? Я знаю, как это тяжело. Она такая бледная. Вы хорошо себя чувствуете?
Джинни покачала головой, ее мутило, противная кислая слюна наполняла рот…
— Мне нехорошо… тошнит… правда…
Огромная голубая чаша с розовыми и золотыми маргаритками ручной росписи оказалась в ее руках. Ярлык гласил — цена двести восемьдесят фунтов. Глубоко дыша и ужасаясь, что может осквернить эту эксклюзивную вещицу, Джинни почувствовала, как капли пота выступили на лбу.
— Она выглядит ужасно.
— Потому что чувствует свою вину.
— Послушайте, милая, вы меня слышите? Вам не следует оставаться одной. Есть кто-то, кому можно позвонить?
Подчеркнуто сердито мужчина спросил:
— Например, в полицию?
Мало радости — оказаться в полицейском участке, сидеть за решеткой, но лучше, чем быть здесь, на глазах у всех. Покачав головой, Джинни сказала:
— Нет. Позвонить некому. Моей дочери больше нет… здесь. Она покинула меня. Так что кончайте все это и звоните в полицию. Пусть меня арестуют, мне все равно.
Наступило долгое молчание. Казалось, что все затаили дыхание.
Наконец продавщица не выдержала.
— Я не могу так поступить с ней. Бедняжка, как я могу ее арестовать?
— Делайте как хотите. В конце концов, это ваш магазин, — недовольно проговорил мужчина.
