Но Кэтрин даже не шелохнулась, отказываясь помогать ему, вместо этого она продолжала сверлить его взглядом.
– Черт побери, мистер! Вы слушаете меня или нет?
– Да я уже наслушался. Рыжая, в суде доскажешь.
– Я хочу немедленно увидеть ваше удостоверение личности, – потребовала Кэтрин. – Немедленно. – Она слегка испугалась, взглянув на мрачный рисунок полных губ Мак-Кэйда и на то, как сошлись черные брови над прищуренными цвета темного янтаря глазами. Он смотрел на нее так сердито, как если бы одним взглядом хотел распилить надвое. Кэтрин проглотила слюну. – Я хочу видеть ваше удостоверение, – повторила она решительно, пытаясь не обращать внимания на жаркую волну, исходившую от его мощного тела.
Он тихо выругался, но его рука соскользнула с головы Кэтрин и легла на крышу машины. Девушка оказалась достаточно надежно зажата между ним и открытой дверцей автомобиля. Другой рукой Сэм полез в карман брюк. Он ни на шаг не отступил назад, и Кэтрин уставилась на его адамово яблоко. Неужели необходимо стоять так близко? Она чувствовала аромат мыла и слабый запах мужского пота.
– Вот, – прорычал он, тыча ей в лицо раскрытый бумажник.
Кэтрин прочитала, заморгала, потом пробежала по строчкам еще раз с нарастающим изумлением.
– Так ты даже не полицейский? – произнесла она пренебрежительным тоном. Она глубоко вдохнула, потом выдохнула, запрокинула голову, чтобы заглянуть в злющие глаза Мак-Кэйда. – Что? Ты даже не полицейский? – В ее голосе звучало неприкрытое обвинение. С каждым словом Кэтрин говорила все громче. – Ты ничто, ты всего лишь вшивый охотник за процентами!
Сэм тихо выругался, а потом пробормотал:
– Все, леди, наше время вышло.
Он мгновенно оттащил ее от открытой дверцы машины, подхватил под мышки, захлопнул пассажирскую дверь, обошел вокруг и, на секунду задержавшись возле двери водителя, запихал девушку внутрь. Потом забрался следом за ней, закрыл свою дверь и защелкнул все остальные.
– Пристегни ремень, – велел он и вставил ключ в замок зажигания.
Кэтрин охватила паника, когда она услышала гул мотора.
– Выпусти меня отсюда, Мак-Кэйд!
Взгляд, которым он одарил ее, заставил Кэтрин сжаться и забиться в угол.
– Я сказал: пристегнись, Рыжая, или хочешь, чтобы я за тебя это сделал?
Она не хотела давать ему повод снова прикоснуться к ней руками с широкими ладонями и длинными пальцами. Поэтому Кэтрин пристегнула ремень и с угрозой в голосе проговорила:
– Тебе это так не пройдет, слышишь?
Мак-Кэйд хмыкнул. Отъехав от бордюра, он полез в карман рубашки, вынул оттуда сложенный лист бумаги, встряхнул и дал прочитать Кэтрин. Это было не что иное, как заверенная копия обязательств, данных Кейли.
– Закон гласит – этого вполне достаточно для ареста, – парировал он выпад Кэтрин.
– Да, будь я Кейли Макферсон, – процедила сквозь зубы Кэтрин, когда машина отъезжала от дома. – Но меня зовут Кэтрин.
– Черт побери, Рыжая, это я уже слышал. Так что умолкни по-хорошему, не то мне придется заткнуть тебе рот кляпом.
Конечно, ничего подобного он делать не собирался. Но если бы он лучше знал женщин, то догадался бы, что угрозы вполне достаточно. Самое страшное для женщины – это лишиться дара речи.
Кэтрин умолкла. Всю жизнь она играла по правилам. И вот награда: какой-то кретин хватает ее, пользуясь превосходством в силе, угрожает, и, что еще хуже, он, как и ее отец, похож на… самца, который именно с этой точки зрения смотрит на любого, кто попадается ему на пути. Она больше не станет убеждать какого-то Мак-Кэйда в том, что она не та женщина, за которой он гонится. И отныне Кэтрин будет пользоваться любой возможностью, чтобы отравить ему путь до Флориды, затянуть его. Правда, как это сделать, она в данный момент смутно представляла, но готова была пройти через огонь, воду и медные трубы. Она найдет способ.
Кэтрин повернулась и уставилась прямо в лицо Сэму.
– Ты свинья, – очень четко и ясно заявила она. На мгновение он оторвался от дороги и хмуро посмотрел на нее, словно проткнул взглядом. Мускулы на шее и плечах вздулись и затвердели, он показался Кэтрин еще мощнее, чем прежде, но это ее не испугало. Она старалась уколоть его презрением. – Ты совершил огромную, колоссальную ошибку, Мак-Кэйд, и ты должен знать: я заставлю тебя пожалеть об этом.
Сэм грубо выругался про себя.
– Ну да, конечно, теперь я перестану спать от беспокойства, что поймал не ту женщину. – Он перестроился в другой ряд и снова повернулся к ней. – А что до расплаты. Рыжая, ты еще сумеешь меня оценить как следует. В тот день, когда я ошибусь насчет кого-то вроде тебя…
Кэтрин ощетинилась:
– Извини-ка, в каком смысле – вроде меня?
– Ну такой дамочки, которая, гарцуя в большой шляпе и в платье с блестками, зарабатывает себе на жизнь.
– Ах, в отличие от кристально честного гражданина вроде тебя? Ну что ж, дорогой мой, не хочется тебя огорчать, но признаюсь: такие, как ты, сливки не из моей бутылки молока. Ты же низкопробный охотник за процентами, сколько бы ни пыжился.
Это утверждение здорово задело Сэма за живое.
– По крайней мере я хотя бы шапочно знаком с таким понятием, как правда, – проговорил он напряженным, чуть хрипловатым голосом.
– О, как здорово, но ты никогда не узнаешь, что такое настоящая правда, пока она не укусит тебя за задницу.
Сэм почувствовал, как напряглась его челюсть.
– Я уже говорил тебе. Рыжая, в тот день, когда я узнаю о своей ошибке насчет кого-то вроде тебя, это будет тот самый день, когда я съем свои шорты.
– Ну ладно, готовься прожевать как следует, парень, – резко бросила Кэтрин. – И запомни, очень скоро я сама преподнесу их тебе на большом серебряном блюде.
Глава 3
Прошло несколько часов с тех пор, как они пустились в дорогу. «Мама, как жаль, что тебя больше нет с нами, – печально думал Сэм, стараясь не обращать внимания на свою хмурую пассажирку, сосредоточенно следя за интенсивным движением в этой части города. – Тебе бы очень все это понравилось».
Не только потому, что ситуация, казалось, сошла с экрана телевизора, столь любимого Ленор Мак-Кэйд, но и потому, что прекрасно подтверждала пораженческую теорию матери, смысл которой заключался в следующем: «никто-не-выпрыгнет-из-ямы-в-которой-родился».
Дело не в том, что мать желала чего-то плохого ему или кому-то другому. Она просто никогда не верила, что человек способен изменить свою жизнь к лучшему. Она много работала, ей мало платили, и в конце концов мать получила узкую розовую полоску, уведомляющую о пенсии. Мизерной пенсии. Другими словами, мать вернулась к тому, с чего начала. Поэтому она стала брать вещи в глажку, смотреть телевизор и постоянно твердить Сэму: надо смириться с тем, что и он вернется к тому, с чего начал. Если верить матери, в детстве можно строить разные планы, но рано или поздно жизнь все равно стукнет тебя по голове, и ты снова уйдешь на дно.
