Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 29
– Примите, уважаемая Изида Андреевна, – подскочивший лакей водрузил на их стол вазу с отборными фруктами. – От господ с того столика. Просят принять вместе с их уверениями в совершеннейшем к вам почтении. А это от заведения-с. —
К вазе присоседилась расписная бонбоньерка с изысканным произведением кондитерского искусства – шоколадной фигуркой сестры милосердия, склонившейся над постелью шоколадного раненого. Почти полвека шоколадная фабрика швейцарца Семадени славилась в Киеве своим непревзойденным мастерством в изготовлении особых заказов: тортов в форме цветочных корзин, башенок, домиков и прочих разнообразных фигурок.
– Отто Бернардович телефонировали, – томно изогнулся лакей, обожая знаменитость глазами. – Они ваши давнишние поклонники. Просили передать, что вы оказали нам огромную честь…
Поэтесса-пилотесса любезно улыбнулась шоколаду, винограду и яблокам, смотревшимся особенно ярко на фоне зимнего заоконья. Демократичная кофейня была переполнена разношерстною публикой: от биржевых дельцов до театральных статистов, от зубных техников до гимназистов – но стоило ей переступить порог, все эти люди повскакивали с мест. В одну секунду Дашу провозгласили «гордостью Киева», «королевой авиации», «спасительницей отечества» и даже «национальной святыней». Оказавших честь усадили за лучший столик, где они могли поговорить без помех, поскольку восторженные взгляды поклонников, буравящие спину, Чуб не считала помехой никогда.
Ей нравилось быть королевой!
Но кем она будет, если пойдет к маме «прямо сейчас»? Ведь в настоящем время стоит. Это она не видела свою мать-маяковку шесть лет… А ее мама рассталась с дочкой всего час назад! Как доказать ей, что за этот час Даша успела прославиться на весь мир, научилась летать на самолетах С-6А, С-10, С-12, «Гранд», «Ньюпор», «Моран», «Илья Муромец»… Как объяснить, что на дочь нужно смотреть другими глазами?
– Но самое обидное, – сказала Чуб, – даже если б не эта нескладуха со временем, мама все равно б не поверила… Я б все равно была для нее ее «глупым мышоночком».
– Если бы моя мама увидела, – подхватила Акнир, – что я тут с тобой сижу, шампанское пью, она бы второй раз умерла или меня на месте убила. Она себе в голову вбила: Трех надо убрать. Но я же права… Скажи мне, я права?
– Сто процентов права! – заверила ее Даша Чуб. – Я во-още не въезжаю, чего твоя мать к нам прикопалась.
– Наливай, объясню, – махнула рукою Акнир.
Быть может, потому что все ведьмины тайны вмиг стали явью и ей больше не нужно было притворяться и лгать, быть может, потому что ей давно хотелось поделиться хоть с кем-то, но вскрытая Машей правда превратила Акнир в обычную девушку. Возможно, излишне нервозную и самоуверенную… Но Чуб понимала: чрезмерная самоуверенность не лишняя штука для той, которая вознамерилась поставить дыбом историю, дабы вернуть свою мать вопреки ее же запрету.
– Моя мама верила в Трех. То есть нельзя сказать, чтобы верила. С помощью формулы Бога она высчитала год, день и час, когда Трое придут. Потом увидела вашу Машу в Прошлом, и там она уже была Киевицей. Тут вера без надобности. И так понятно.
– Называется Вертум, – сказала Чуб с умным видом.
– Редчайшая вещь, – закивала Акнир. – Я тогда еще маленькой была. Вначале не поняла. Говорю: «Мам, как же она там Киевица, если она тут слепая еще? Она ж еще силу твою не получила. Как же без силы она могла в Прошлое пойти, да так далеко. Даже я до 1911 года не дойду, а я ведьма, не слепуха какая-то». А мама говорит: «Она не пошла, она пойдет туда много лет спустя. Но пойдет непременно. А раз пойдет, значит, станет Киевицей. А раз она ею станет – меня не станет. Вертум – это будущее, которое невозможно изменить». Редко, но бывает. Короче, лет десять назад мама узнала: ей придется погибнуть из-за вас Трех.
– Тогда понятно, отчего она взъелась, – понимающе протянула Чуб. – Явно не повод нас возлюбить.
– Мама не взъелась! – восторженно обелила маму Акнир. – Только слепые убивают другу друга от страха, спьяну, по глупости… Мама придумала, как обойти клятый Вертум! Уговорить вас отменить революцию, заманить вас сюда и заставить вас своими руками перечеркнуть вашу дату рождения. Гениальный план, правда? Вы ее погубите, вы же и вернете все взад…
– И честно, по-своему, – похвалила погибшую Киевицу Изида. – Мы ж не хотели ведьмачить. Мне лично здесь во-обще даже лучше. И мы живы и счастливы, и мама твоя, и пятьдесят миллионов…
– Все в шоколаде, – закруглила Акнир. – Я все детство ею гордилась. Только величайшая Киевица могла придумать, как сделать так, чтобы всем или почти всем стало лишь лучше! И вдруг – это был день моего рождения – мама говорит: «Прости, Акнирам, не могла сказать тебе раньше. Отмена – не выход. Я должна умереть – это единственный способ выжить. Я выпущу Огненного Змея…» Дальше ты знаешь. Чтоб освободить его, Киевица должна принять смерть.
Чуб посмотрела в окно: на Думскую площадь, которую пилотесса упрямо именовала «майданом», на подкову здания городской Думы с архангелом Михаилом на шпиле. Архангел поднимал грозный меч, собираясь убить извивающегося в его ногах мерзкого змея. То не было простой аллегорией. Маша рассказывала, что страх перед чудищем, обитающим в древней земле, преследовал киевлян вплоть до конца ХІХ века… не без оснований! Огненный Змей не был сказочным Змием. Но огненным – был. И кабы пожар, разожженный погибшей Киевицей Кылыной, встал над Градом сейчас, его было бы видно и отсюда.
За шесть лет пилотесса забыла многое, но достигающий неба огненный столп, неугасимый огонь, пожирающий Андреевский спуск, были незабываемыми. Прочее помнилось смутно… Обрывки фраз и событий. И сотканный из пламени огненный демон с женским лицом, чьи стопы поджигали траву – мать Акнир.
«…смерти – нет! Вот в чем ответ. Уроборос! Мой конец – это мое начало. В природе ничто не умирает…»
Чуб рефлекторно коснулась своей змеящейся под тканью цепочки – Уроборосом звали ее оберег, цепь-змею, кусающую собственный хвост. Но кроме имени, она не знала о нем ничего.
– Если честно, – призналась она, – я так и не поняла, зачем твоя мама пыталась сжечь Киев. Разве она не знала, что Город – живой и ему это совсем не понравится? Маша сказала, Киев сам убил твою мать.
– Потому что на нее наябедничал Левый! Ну, стоящий по Левую руку… Дух Города – Демон, слепые так его называют. Да и ерунда это все. Так или иначе, мама решила пожертвовать телом. Истинная гордыня – в смирении.
– Вот в эту тему я во-още не въезжаю!
– А думаешь, я въезжаю? – безрадостно ухмыльнулась Акнир. – Постараюсь объяснить по-простому. Слепые думают, будто Земля принадлежит им. Почему вы так думаете, никому не понятно. Один крохотный смерч сметает вас, словно мух. Но до того, как киевский князь Владимир крестил Русь, люди знали, кто кем владеет, и поклонялись своей Великой Матери. А Киевица не стояла тогда между Землею и Небом. Она была ведьмой – самой сильной, самой ведающей, знающей. Она одна знала язык нашей Матери и говорила с ней на равных. Ты представляешь, что это такое? Это как мы сидим вот с тобой сейчас, и я говорю: «Отодвинь эту вазу, а то мне улицу не видно». Кстати, отодвинь, не видно…
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 29
