В конце концов оказалось, что мальчик не ошибся. Они действительно нашли пожарище — вернее, то, что осталось после пожара. Дым поднимался вовсе не из камина и не от костра, а от сожженного дома. Несмотря на то что пламя бушевало тут много часов назад, стены полуразрушенного здания еще оставались теплыми, пахло обгорелым деревом, горячими камнями и жженой плотью, и этот запах доносился издалека, хотя они и приближались к дому с подветренной стороны.
— Что, во имя Хель[5], тут произошло? — прошептала Урд. Ее голос срывался от усталости, лицо побледнело.
Не ответив — да и что тут можно было сказать? — он опустился на колени, положил так и не пришедшего в сознание Лассе на землю и жестом приказал Ливу позаботиться об отце, а затем направился вниз по склону холма, у подножия которого приютился маленький домик. Рука сама скользнула к поясу, глаза внимательно следили за всем вокруг.
Дом жался к холмам. Если бы он сам строил здесь крепость, то возвел бы ее стены на вершине холма, но маленькому хутору — домику с парой построек — лучше было у подножия, ведь холмы защищали его от непогоды с трех сторон. На юг от холмов тянулась пологая равнина, доходящая до поблескивавшей вдалеке речки, скованной льдами.
Покосившиеся столбы, то там, то сям торчавшие из-под снега, обозначали, должно быть, границы пастбища, где летом щипал траву скот, благодаря которому хозяева хутора и жили. Теперь обгоревшие туши десятка коров валялись вокруг сожженного хлева. От них-то и исходил запах горелого мяса. К счастью, человеческих тел он пока не заметил, но оставался еще дом. Остановившись, он оглянулся. Урд не сводила с него глаз, и он чувствовал, как она напряжена. Взгляд Элении оставался пустым, а Лив изо всех сил делал вид, что он интересуется только состоянием своего отца. Впрочем, актер из парнишки был никудышный — больше всего мальчику сейчас хотелось самому побежать вперед и все осмотреть.
Нужно было обнажить меч, но он все же решил сначала войти в дом. Махнув наблюдающей за ним Урд, он пригнулся, прошел в низкую дверь и только потом достал оружие. С коротким мечом в руках он чувствовал себя еще беззащитнее, чем прежде. Вес клинка был неподходящим, он явно привык к более тяжелому оружию, возможно, что и не к мечу. Сейчас он был уверен, что в той, другой, позабытой жизни он был воином.
В доме была всего одна комната, и вся она сильно пострадала от пожара. Потолочная балка обрушилась и погребла под собой все, что только можно, и если здесь когда-то была кое-какая пристойная мебель, то теперь она обратилась в пепел. Выстоял только огромный камин, возвышавшийся у обуглившейся стены, и дрова, аккуратной стопкой сложенные в нем, которые тоже почему-то не загорелись. Трупов тут не было, разве что их накрыло упавшей балкой. Что же здесь произошло? Помедлив, он вновь спрятал меч в ножны, вышел из дома и широким шагом направился к Урд и Ливу. Во взгляде Урд читались тревога и любопытство, но женщина молчала. Видимо, она не хотела беспокоить детей еще больше. Покачав головой, он улыбнулся и, так ничего и не сказав, поднял Лассе на руки и жестом велел Урд позаботиться о дочери. Когда девочка встала, он попытался рассмотреть ее лицо, но из этого ничего не вышло — Урд оторвала край своей накидки и сделала из ткани повязку, так что видны были только рот и узкая полоска над глазами. Он заметил, насколько эти глаза красивы, и вновь ощутил угрызения совести. В этом безжалостном мире красота была единственным, что могло помочь женщине устроить свою жизнь, и если девочке суждено было стать похожей на мать, то этой красоты ей хватило бы сполна. Но жестокая судьба распорядилась иначе, отобрав у малышки свой подарок еще до того, как девочка им воспользовалась.
Войдя в дом, он остановился, ожидая, пока Урд вместе с сыном расчистят место перед камином, чтобы можно было положить раненого. Эления забилась в угол комнаты, спрятавшись среди обломков балки, и погрузилась в состояние полудремы на полпути между обмороком и горячечным бредом. Урд опустилась на колени рядом с мужем и осторожно коснулась его горячего лба.
— Как Лассе? — Вероятно, он и сам мог бы ответить на этот вопрос, но почему-то ощутил острую необходимость сказать хоть что-нибудь, пусть его слова и прозвучали глупо.
— Что бы ты ни сделал, ты спас ему жизнь, — мягко ответила Урд. — Но я не знаю, надолго ли это поможет.
Увидев в ее глазах невысказанный вопрос, он покачал головой.
— Я должна вправить ему сломанное ребро, прежде чем он истечет кровью. Ты мне поможешь?
— А ты умеешь такое делать? — удивился он.
— Нет, — честно призналась Урд. — Возможно, этим я убью его. Но, если этого не сделать, он наверняка умрет.
Он кивнул, все еще сомневаясь в успехе этой затеи и поражаясь мужеству женщины.
— Мне нужна горячая вода. Лив, разведи огонь в камине и посмотри, не найдется ли здесь горшка или кастрюли, чтобы можно было растопить снег, — сказала Урд и встала.
Лив послушался мать и принялся за поиски.
— Нам потребуется чистый снег, лучше набрать его на вершине холма. Ты мне поможешь?
Лив удивил их. Они совсем недолго пробыли снаружи, собирая снег, но мальчику хватило этого времени, чтобы развести огонь в камине, обустроить поудобнее сестру и сделать из накидок и разных вещей, найденных под обломками, лежанку для отца. Над огнем в камине висел погнутый медный котелок — непонятно, как парнишке удалось затащить его туда самому. Закопченное дно котелка уже накалилось от поцелуев жарких языков пламени, и первая пара пригоршней снега мгновенно обратилась в пар.
— Этого не хватит, — заметила Урд, хотя котелок был полон воды. — Лив, набери еще снега. И возьми с собой сестру. Она тебе поможет.
Лив, опешив, уставился на мать. Эления вряд ли сейчас могла кому-то помочь. Но уже через мгновение мальчик все понял. Сердито блеснув глазами, паренек покосился на отца, молча подошел к сестре и, взяв ее под руку, вывел на улицу.
— У тебя смелый сын, — сказал он.
Кивнув, Урд сняла с пояса кинжал и прокалила узкое лезвие над огнем в камине, а затем раздвинула полы накидки и закатала куртку и рубашку мужа.
— Нужно вскрыть его грудь, — ровным голосом произнесла она. — Если ты мне не поможешь, я могу убить его.
Он понимал, что женщина имеет в виду, и отвел глаза.
— Я помогу тебе. — Он сомневался, сможет ли сдержать это обещание.
То, что произошло потом, было худшим из всего, что он когда-либо видел, хотя тонкий внутренний голосок нашептывал ему, что раньше он видел — и совершал! — даже более страшные поступки.
Урд раскаленным лезвием вскрыла плоть мужа, останавливая кровотечение. Возможно, этим она скорее вредила телу Лассе, но все же ей удалось вытащить острый осколок кости из грудины. Зазубренный край осколка впился в тело рядом с сердцем и при каждом движении вызывал все большее кровотечение.
