Зрители перешли на другую сторону путей, осталась только Харриет. Она стояла близко, не боясь, что в нее попадет мяч. У нее сверкали глаза, когда она смотрела на двух мужчин, стоявших друг против друга.
Мерси крикнул:
— Подавай!
Бомбардир стоял чуть левей пластины, сжимая тяжелую биту у самой шеи, он сдвинул руки и ровно расставил ноги. Пиджак он не снял. Пристальный взгляд Бомбардира говорил о том, что он опасается попасть на левшу.
— Бросай, деревня, он легче не станет.
Хотя Бомбардир находился в шестидесяти футах от Роя, он казался ему великаном, а деревянная бита на его плече — каменным топором пещерного человека. Его массивная фигура не шевелилась, лицо было бесстрастно.
У Роя замерло сердце. Он обернулся и посмотрел на горы.
Сэм взмахнул рукой.
— Давай, малыш, давай, влепи ему как следует!
Бомбардир процедил, чтобы пьяница придержал язык.
— Дай ему в рожу.
— Закрой пасть, — сказал Мерси.
— Порви ему глотку.
— Если он попытается кокнуть меня, помоги мне разнести ему черепушку, — проговорил Бомбардир.
Рой собрался с силами, перенес тяжесть тела на согнутую левую ногу, вывернул правую, двинулся вперед и бросил мяч с такой силой, что костяшки пальцев чуть не вскопали землю, провожая его.
Тридцатитрехлетний Бомбардир отлично видел, как мяч вылетел из пальцев Роя. Это напомнило ему белого голубя, который был у него в детстве, и то, как, посылая его в полет, он подбрасывал птицу в воздух. Мяч летел в Бомбардира, и он почувствовал его форму, сходную с птицей, и хлопающие крылья, но внезапно мяч исчез из его поля зрения. Он услышал звук, похожий на взрыв петарды у своих ног, и увидел, что мяч в руках у Сэма. Не веря своим ушам, он услышал, как Мерси с неохотой объявляет страйк[16].
Сэм сорвал перчатку и стал крутить рукой.
— Больно, Сэм? — крикнул ему Рой.
— Нет, это чертова перчатка.
Бомбардир не показал этого, но подача несказанно встревожила его. Не только скорость, но неожиданность происходящего — он бьет битой здесь, на железнодорожных путях, эта дурацкая ярмарка, пьяница в роли кэтчера и клоун, подающий мяч в поле, и эта дамочка Харриет, пять минут назад превозносившая его искусство. Теперь она холодно смотрела на него из-за того, что он пропустил один питч.
Он заметил, как Макс отошел подальше назад[17].
— Какого черта ты отошел, они же не услышат тебя оттуда!
— Он какой-то дикий. — Макс передвинулся поближе.
— Ага, ноги затряслись, — захихикал Сэм.
— А ты не суйся, пьянь, — огрызнулся Макс.
— Следите за своими словами, мистер, — одернул его Рой.
— Подавай, что ли, сосунок! — крикнул Бомбардир.
Сэм пригнулся, перчатка была надета на руку.
— Всыпь ему еще разок!
Рой набрал в легкие воздух, отклонился назад и бросил.
Мяч показался ему медленно вращающейся планетой, надвигающейся на Землю. Долгий световой год Рой поджидал, когда же этот шар попадет в лунку, чтобы разлететься от сокрушительного удара на мелкие кусочки, которые вместе с пылью и мертвыми листьями разлетятся по далекому космосу. Наконец невидящий глаз, может быть, светящийся шар прорицателя или комбинация кругов, вплыл в пределы досягаемости, или он так подумал, но тут же, с неистовой силой закрутившись вокруг своей оси, направил биту навстречу несущемуся к нему шару. Рой упал на оба колена, а этот летящий мир, проплыв над его головой, с громким стуком упал в перчатку Сэма.
— Эй, Макс, — сказал Сэм, побежав за вывалившимся из перчатки мячом, — а что, если называть его не Бомбардиром, а Дыркой?
— Страйк! — выкрикнул Макс, но немного помедлил после того, как стихли крики одобрения (или насмешки?).
— Что он бросает? — взревел Бомбардир. — Чем намазал мяч?
— Свиными какашками. — Сэм ткнул ему мяч под нос. — Он суше, чем лысина твоего деда.
— Предупреждаю, чтобы и не выкидывал никаких штучек.
И все-таки Бомбардир испытал странное облегчение. Он любил, чтобы спина упиралась в стену, когда думаешь только об одном броске, который предстоит отбить, и об одном ударе, который предстоит нанести. Бомбардир посмотрел на крепкого долговязого безжалостного питчера, который действовал, несмотря на молодость и лишние движения, как ветеран бейсбольного поля, и его на мгновение охватила депрессия.
Сэм, должно быть, уловив это, внезапно почувствовал жалость, и в нем даже на долю секунды шевельнулась надежда, что идол не будет свергнут. Но Бомбардиру вернулась уверенность в известным всем его таланте и опыте, и он стал насмешками подначивать новичка, чтобы тот бросал. Кто-то в толпе заулюлюкал, и Бомбардир поднял два жирных пальца, показав, где он собирается прикончить мяч — там, вдалеке, блестящие рельсы сходились на горизонте.
Рой поднял ногу. Он учуял запах крови Бомбардира и хотел ее, потому что тот оскорбил Сэма.
Третий мяч свалился на бьющего, как метеор, сгорающий в собственном пламени. Бомбардир поднял биту, чтобы врезаться в космос искр, но тяжелое дерево двигалось медленно, и, хотя ему хотелось погасить услышанный им звук гонг-бонг, он с грустью понял: мяч, который он думал ударить, давно уже остался в прошлом. Макс не мог вымолвить ни слова, но Бомбардир понял, что он выбит из игры.
Толпа молчала, и фиолетовый вечер опускался на землю.
— Для ночной игры, — резко проорал Бомбардир, — принято зажигать свет!
Бросив биту, он понурился и поспешил к поезду.
Мяч угодил в стиральную доску Сэма и сбил его с ног. Он упал навзничь. Рой растолкал всех, расстегнул пальто Сэма и вытащил помятую стиральную доску.
— У меня и в мыслях не было поранить тебя, Сэм.
— Из меня весь дух вышибло, — с трудом проговорил Сэм. — Сейчас уже лучше. — Он поднялся.
Свисток паровоза отразился от далекой черной горы.
Появился раздраженный доктор в широкополой черной шляпе. Кондуктор старался успокоить его, за ними, припрыгивая, двигался Эдди.
Доктор размахивал желтой бумажкой.
— Была телеграмма, что кто-то на этом поезде заболел. Кто-то из вас?
Рой потянул Сэма за рукав.
— Нет.
— Что такое?
— Не я, — сказал Рой.
Доктор, устало передвигая ноги, ушел, сел в свой «форд», хлопнул дверцей и уехал.
