– Спокойно, Наташенька, – сказал он и, наконец-то развязав тесемку, обернул плащом девушку. Она прижалась к нему, и он быстро связал тесемки у нее за спиной. В это время на его голову обрушился удар. Теряя сознание, Фрол успел отметить, что Наташа крепко подхватила его под мышки, не позволяя упасть…
Фрол очнулся от раздававшихся неподалеку криков. Кричала Наташа. Он вмиг очутился на ногах, несмотря на связанные за спиной руки. Наташа была поблизости. Ее вытянутые вперед руки прижимал к земле какой-то толстый парень; животом она лежала на подставленном колене другого парня, который с довольной ухмылкой держал одной рукой Наташу за волосы, задирая голову, а другой жадно тискал ее груди. Третий мужик насиловал Наташу сзади. С каждым толчком она издавала слезный крик.
Так вот в какое кино пригласил их старик! Что ж, надо достойно сыграть свою роль!! С помутневшим взором Фрол рванулся к Наташе, но тут же растянулся на земле, споткнувшись о подставленную кем-то ногу.
– Лучше не рыпайся, пришлый, – сказали сверху. – Заработаешь пару тумаков по балде и ничего больше.
Не вставая с земли, Фрол напряг мышцы и понял, что самому освободиться из наброшенной сети будет очень непросто. Но и спокойно терпеть криков девушки он не мог.
– Отпустите ее! – закричал он.
– Куда? – насмешливо спросили сверху. – Теперь она подданная Горного королевства и собственность капитана Евдоккима. Может быть, когда-нибудь он ее кому-нибудь отпустит. Или продаст…
Сжавшись пружиной, Фрол крутанулся на месте, врезав ногой говорившему куда-то в область живота. В следующую секунду вскочил, а еще через секунду вновь лежал на земле, получив сзади крепкий удар «по балде».
Глава третья
Просветительная беседа
– Так, Галлузо, вели этого перевести в казарму к черни и после обеда – вместе со всеми на строительство. Давай сюда второго и, насколько я знаю, последнего?
– Да, господин барон, последнего, – щуплый мужчина неопределенного возраста взял под локоть сидевшего на табуретке молодого человека с совершенно охалпевшим выражением лица и вывел его за дверь. Не прошло и минуты, и так же под локоть лейтенант Галлузо ввел в комнату Фрола со связанными руками, одетого всего лишь во что-то наподобие набедренной повязки. После чего, поклонившись господину барону, оставил их вдвоем.
– Садитесь, мой дорогой, – предложил барон.
Фрол, придерживающийся избитого мнения, что лучше сидеть, чем стоять, опустился на табуретку.
Обстановка в комнате была немногим насыщенней, по сравнению с той, в которой он провел почти сутки, то есть вчерашний вечер, ночь и половину сегодняшнего дня. Если в его камере без крыши, но со стенами высотой почти в два человеческих роста, была всего лишь лежанка, сплетенная из веток, то здесь из предметов мебели были только стол и две табуретки. Стены, такого же, как в камере цвета поблекшего золота, здесь были гораздо ниже, – при желании можно было ухватиться за верхний край стены, просто подпрыгнув. Фрол посмотрел по углам. «Туалета», представлявшего собой вырытую в земле ямку, прикрытую крышкой, также сплетенной из веток, здесь тоже не наблюдалось. Да еще в двери отсутствовало узкое отверстие, какое было в камере, в которое ему вчера вечером и сегодня утром просовывали глиняную миску с кашей и еще одну миску – с водой.
Вчера, очнувшись в той самой камере без крыши, с жуткой головной болью, он посчитал за лучший вариант – как можно меньше двигаться. Незаменимым лечением от любых потрясений – и физических, и моральных, для Фрола всегда был сон. В свое время он выработал эту способность – уметь заставить себя заснуть в любое время суток и при любых условиях, несмотря на жару, холод, сырость, шум, отсутствие нормальной постели… Потому-то он и проспал все свое заключение, потратив время бодрствования лишь для того, чтобы справить нужду, да подкрепиться нехитрой снедью, выдаваемой молчаливым и невидимым тюремщиком. И сон оказал свое целебное действо: голова болела лишь временами, а значит, и нагромождение вчерашних событий Фрол мог выстроить в хронологическом порядке. Правда, понять происходящее это все равно не помогало.
– Меня зовут Волленвейдер. Звание – майор, титул – барон, – представился сидевший по другую сторону стола мужчина лет пятидесяти, судя по всему, не последний здесь начальник. – В настоящий момент ради вас я исполню должность просветителя.
Помимо кольчуги, доходящей просветителю до пояса, на запястьях у барона имелись широкие браслеты, также сплетенные из небольших колечек. Лежавший на столе плащ с нарисованными золотистыми ромбиками, выглядел, как новый.
– Ваше, допустим, имя? – спросил Волленвейдер.
– Допустим, Фрол. То есть, Сергей Викторович Фролов. Звание – сержант запаса. Титула пока не имею, – Фрол поморщился от приступа боли.
– Пока! – хмыкнул барон. – Что ж, у вас, допустим, все еще впереди. А на сегодняшний день ваше звание – чернь, а имя… ну, пусть так и остается Фролм.
– Фрол, – поправил Сергей.
– Мне все-таки больше нравится – Фролм.
– Можно подумать, господин Волен…
– Барон Волленвейдер.
– …господин Волленвейдер, вы имеете право изменить мое имя!
– Если наш сегодняшний разговор, допустим, состоится, то над своим новым именем можете сами ломать себе голову. Если же разговора не получится, то до вашего имени никому не будет дела. Ведь, допустим, уже сегодня вас можно будет скормить рыбам. Хотя, мне бы этого не хотелось. С виду вы вполне крепкий и здоровый человек, а значит, в недалеком будущем сможете стать неплохим бойцом его величества короля Халимона. Но, все по порядку…
Волленвейдер наклонился и поднял с пола кожаную сумку, достал из нее такую же кожаную фляжку и сделал несколько неторопливых глотков. После чего сразу стал называть Фрола на «ты»:
– У тебя, Фролм, допустим, есть выбор. Ты бесхитростно отвечаешь на несколько простых вопросов: какие вчера, не сегодня, а вчера были число, месяц, год, как выглядел человек, с которым ты в последний раз виделся, до того, как очутиться на Нейтральном острове, рассказываешь еще кое-какие детали… Ну а потом я отвечу тебе на твой основной вопрос…
– Что со мной произошло? – спросил Фрол.
– Вот именно, – расплылся в улыбке Волленвейдер, – этот вопрос мне больше всего по душе. Почти все пришлые первым делом кричат: «Какое вы имеете право?» или: «Вы за это ответите!» или: «Позовите моего адвоката!». Смешно. Мне и самому двадцать лет назад хотелось вот также бестолково кричать и ругаться. Но я этого не сделал, а задал примерно такой же вопрос, что и ты, Фролм.
– Ну, и что же вам ответили?
Волленвейдер вновь улыбнулся, выжидательно глядя на Фрола. Тот пожал плечами – в конце концов, почему бы не сказать, какое вчера было число? Какая в том тайна? Да и про старика, почему бы, собственно, не рассказать. Ведь, насколько можно было судить, именно из-за этого Максима Николаевича, он оказался втянут в какую-то непонятную и довольно неприятную историю. Пусть это и была неожиданная режиссерская находка, – в таком кино Фролу сниматься не улыбалось…
