- Значит, они поумнее, чем тот португальский приятель, – отозвался Харпер. – Вы задали ему взбучку, верно?
- Ублюдок хотел подкупить меня.
- Мир жесток, – заявил Харпер, вскидывая на плечо семистволку. – Мне вот взятку, пусть даже малюсенькую, предложить могут разве что во сне. Так что наши португальские приятели здесь делали?
- Ничего хорошего, Пат, – Шарп отряхнул руки и накинул куртку, всю перепачканную мукой. – Долбаный мистер Феррагус продавал муку засранцам-лягушатникам, а клятый португальский майор завяз в этих делах по самую задницу.
- Они вам это всё рассказали?
- Разумеется, нет, но как же иначе?! Господи! Да они подняли белый флаг, чтобы дать сигнал лягушатникам! Если бы мы не появились, они продали бы эту муку.
- Господь и его святые в своей мудрости уберегли нас от этого, – ухмыльнулся Харпер. – И всё же жаль, что драгуны не захотели поиграть.
- С чего бы это? Какого чёрта нам сдалась перестрелка с лягушатниками?
- Вы могли бы взять себе лошадь, сэр.
- И зачем мне эта долбаная скотина?
- Потому что мистер Слингсби обязательно получит лошадь. Он сам мне сказал об этом. Ему полковник пообещал.
- Это меня не касается, – буркнул Шарп, хотя сама мысль о лейтенанте Слингсби верхом на лошади взбесила его.
Хотел этого Шарп или нет, но лошадь была символом статуса. «Чёртов Слингсби!» - подумал он и, поглядев на опустившееся к вершинам холмов солнце, сказал:
- Пошли домой.
- Да, сэр, – отозвался Харпер.
Он теперь точно знал причину плохого настроения мистера Шарпа, но назвать её вслух не мог. Предполагалось, что все офицеры были собратьями по оружию, а не кровными врагами.
Они уходили в сумерках, оставляя за собой засыпанную мукой вершину холма и дым кострища. Впереди была британская армия, позади – вернувшиеся в Португалию французы.
Мисс Сара Фрай, которой ужасно не нравилась её фамилия, постучала рукой по столу:
- На английском языке. Скажите это по-английски.
Томас и Мария, восьми и семи лет, соответственно, скорчили недовольные рожицы, но послушно перешли с родного португальского на английский.
- «У Роберта обруч», - прочитал Томас. – Видите, обруч красный.
- Когда придут французы? – спросила Мария.
- Французы не придут, – твёрдо заявила Сара. – Лорд Веллингтон остановит их. Какого цвета обруч, Мария?
- Rouge, – ответила Мария по-французски. – А если французы не придут, почему мы грузим вещи в фургоны?
- Мы занимаемся французским по вторникам и четвергам, – Сара была настойчива. – А сегодня какой день?
- Среда, – ответил Томас.
- Продолжаем читать, – приказала Сара, а сама посмотрела через окно, как слуги укладывают в фургон мебель.
Французы наступали, всем приказали уехать из Коимбры на юг, к Лиссабону. Кто-то утверждал, что французское наступление – это всего лишь слухи, и отказывался уходить. Кто-то уже уехал. Она работала гувернанткой в доме Феррейра уже три месяца и, как теперь она понимала, совершила большую ошибку. Сара надеялась, что вторжение французов может помочь ей изменить эту ситуацию. Её размышления о своих неясных перспективах были прерваны хихиканьем Марии. Томас только что прочёл, что осёл был синим, а мисс Фрай была не настолько молода, чтобы терпеть подобную ерунду. Она постучала Томаса по макушке и требовательно вопросила:
- Какого цвета осёл?
- Коричневого, – ответил Томас.
- Верно, коричневого, – согласилась Сара и ещё раз постучала мальчика по макушке. – А вы кто?
- Тупица, – пробурчал Томас и тихо добавил. – Cadela.
По-португальски это означало «сука», а так как произнёс это Томас так, чтобы это слышали присутствовавшие в комнате, то был награждён вразумляющим подзатыльником
- Я терпеть не могу сквернословие, - сказала Сара сердито, добавляя ещё затрещину. - И терпеть не могу грубость. Если вы не способны проявлять хорошие манеры, я попрошу отца наказать вас.
Упоминания о майоре Феррейра хватило, чтобы призвать детей к послушанию, и уныние воцарилось в классной комнате, когда Томас возобновил борьбу с английским текстом.
Для португальских детей дворянского происхождения было важно изучать английский и французский языки. Сару интересовало, почему они не изучали испанский, но, когда она задала этот вопрос майору, то была поражена выражением дикой ярости, отразившейся на его лице. Он ответил, что испанцы – ублюдки коз и обезьян, и его дети не будут засорять свой язык их языком дикарей. Поэтому Томаса и Марию учила английскому и французскому их гувернантка, двадцати двух лет, голубоглазая, светловолосая и чрезвычайно озабоченная перспективами своего будущего.
Ее отец умер, когда Саре было десять, мать скончалась год спустя, и Сару воспитывал дядя, который неохотно оплатил её обучение, но отказался выдать ей хоть какое-нибудь приданое, когда ей исполнилось восемнадцать. Лишившись возможности конкурировать с другими претендентками на рынке невест, она стала гувернанткой в семье английского дипломата, командированного в Лиссабон. Именно там супруга майора Феррейра встретила Сару и предложила удвоить её зарплату, если она согласится учить двоих её детей. «Я хочу придать нашим детям лоск» - заявила Беатрис Феррейра. Теперь Сара в Коимбре наводила лоск на детей и отсчитывала по громкому тиканью часов в зале, когда должна наступить очередь Марии читать отрывки из книги «Ранние радости детской души».
- «Корова – как сабаль», - прочла Мария.
- Соболь, - поправила Сара.
- Какого цвета соболь?
- Чёрный.
- Тогда почему не написано: «Корова – чёрная»?
- Потому что написано «как соболь». Продолжаем читать.
- Почему мы не уезжаем? – спросила Мария.
- Это вы должны спросить у своего отца, – сказала Сара, хотя ей хотелось бы знать ответ на вопрос.
Коимбру, видимо, собирались отдать французам, и власти требовали, чтобы в городе не осталось ничего, кроме пустых домов. Всё содержимое складов, кладовых и магазинов должно быть вывезено полностью, чтобы французам пришлось голодать среди бесплодных полей Португалии. Однако когда Сара отправилась со своими двумя юными наказаниями на прогулку, она увидела, что большинство складов всё ещё забито товарами, а на прибрежных причалах громоздятся ящики со снаряжением для британской армии. Кое-кто из богачей уже покинул город, увозя имущество в фургонах, но майор Феррейра, очевидно, решил ждать до последнего. Лучшая мебель уже была погружена, но он почему-то не давал разрешение уезжать. Перед тем, как майор отправился на север, чтобы присоединиться к армии, Сара спросила его, почему он не отсылает семью в Лиссабон. Он холодно и пронзительно посмотрел на неё, вроде бы удивлённый её вопросом, а потом посоветовал не волноваться.
