Видя богатства офицера, местный люд видел и то, что чужак высок и силен, что на лице его шрам, а выражение лица отчаянное и злобное. Напасть на такого ради ранца и шинели мог рискнуть разве что смельчак, дошедший до последней черты отчаяния. Вот почему обитатели Уоппинга, подобно волкам, чующим кровь, но не готовым проливать свою, лишь провожали Шарпа жадными взглядами, и хотя несколько удальцов проследовали за ним по улице, на перекрестке с Брюхаус-лейн остановились и они. Никто не горел желанием приближаться к угрюмым высоким стенам, за которыми скрывались сиротский приют и богадельня. По доброй воле гости туда не заходили.
Шарп замедлил шаг у ворот старой, давно заброшенной пивоварни и посмотрел на стены расположенного на другой стороне работного дома. Справа находилась богадельня, куда собирали неспособных работать, больных или оставленных детьми стариков. Домовладельцы выгоняли их на улицу, и приходские сторожа приводили несчастных сюда, в царство Джема Хокинга, где мужчины помещались в одну палату, а женщины в другую и где мужьям запрещалось разговаривать с женами. Здесь они доживали и здесь умирали, после чего истощенные тела свозились на кладбище, в общую могилу для бедняков. От расположенного по соседству сиротского приюта богадельню отделял узкий трехэтажный дом из кирпича с белыми ставнями и подвешенным над выскобленными ступенями элегантным кованым фонарем. Здесь, в этом маленьком, возвышающемся над приютом дворце, жил Джем Хокинг. Приют, как и богадельня, имел свой отдельный вход через тяжелые черные ворота, обмазанные дегтем и увенчанные ржавыми пиками высотой в четыре дюйма каждая. Не столько приют, сколько тюрьма для сирот. Городские власти направляли сюда беременных женщин, зачастую девчонок, бедных, бездомных и больных и уже не имеющих возможности продавать себя на улицах. Здесь несчастные женщины рожали, и здесь же половина из них умирала от лихорадки. Выжившие возвращались на улицу, оставляя детей на попечение Джема Хокинга и его супруги.
Когда-то приют был и домом Шарпа.
Он пересек улицу и постучал в маленькую дверь, устроенную рядом с большими воротами. Грейс хотела прийти сюда. Наслушавшись рассказов Шарпа, она решила, что может что-то изменить, но так и не успела. Теперь Шарп решил, что сделает это вместо нее. Он уже поднял молоток, чтобы постучать еще раз, но дверь отворилась, явив бледного и явно взволнованного юношу, испуганно подавшегося назад от кулака гостя.
– Ты кто? – спросил лейтенант, проходя в дверь.
– Сэр? – Юноша, похоже, намеревался задать тот же вопрос.
– Кто ты? – повторил Шарп.– Да не трясись, черт возьми! Перестань! Где хозяин?
– Хозяин у себя… дома. Но, сэр…– Молодой человек оставил попытки объясниться и постарался преградить путь странному посетителю.– Вам нельзя сюда, мистер!
– Это еще почему?
Шарп уже миновал дворик и открыл дверь в холл. В детстве комната представлялась огромной, как собор, но сейчас выглядела крохотной и жалкой. Было время ужина, и десятка три мальчишек сидели на полу среди обрывков просмоленных канатов и пакли и орудовали деревянными ложками, тогда как еще столько же их товарищей выстроились в очередь к столу, на котором стояли бак с супом и поднос с хлебом. За раздачей надзирали женщина с пухлыми красными руками и молодой человек с плеткой, небрежно облокотившийся на кафедру, над которой, прямо на выкрашенной коричневой краской стене, красовалось библейское изречение: «Наказание за грех ваш найдет вас».
Шестьдесят пар глаз уставились изумленно на Шарпа, но никто не произнес ни звука, боясь получить оплеуху или удар плетью. Шарп тоже молчал. Оглядывая помещение, вдыхая запах смолы, он пытался отогнать накатившие воспоминания. Он не был под этой крышей двадцать лет. Двадцать лет. Но запах остался прежним. Запах смолы, страха и протухшей еды.
Лейтенант шагнул к столу и принюхался к супу.
– С луком и ячменем, сэр.– Увидев серебряные пуговицы, саблю и черные галуны, женщина неуклюже поклонилась.
– А по-моему, только тепленькая водичка,– сказал Шарп.
– Лук и ячмень, сэр.
Шарп взял кусочек хлеба. Твердый как камень. Или корабельный сухарь.
– Сэр? – Женщина протянула руку. Она заметно нервничала.– Хлеб у нас на счет.
Шарп бросил кусок на деревянную доску. Его так и подмывало устроить какое-нибудь представление, но что толку? Опрокинуть котел – дети останутся голодными, бросить хлеб в суп – тоже ничего не даст. Вот Грейс знала бы, что надо делать. Ее голос подстегнул бы их, как удар хлыста,– то-то забегали бы, принесли бы и еду, и одежду, и мыло. Но все это стоило денег, а у Шарпа в кармане лишь бренчала горстка медяков.
– Что это у нас здесь? – загремел голос от двери.– Что нам принес восточный ветер?
Дети съежились и притихли, а женщина у стола отвесила еще один поклон. Шарп обернулся.
– А вы еще кто такой? – требовательно вопросил мужчина.
Джем Хокинг. Дьявол во плоти.
Впрочем, по виду и не скажешь. На улице Джема Хокинга вполне можно было принять за преуспевающего фермера из Кента. Годы выбелили волосы, клетчатая жилетка туже обтягивала выпирающий живот, но в остальном он выглядел прежним: здоровенный верзила с широкими плечами, толстыми ногами и плоским, как лопата, лицом. Под кустистыми бакенбардами отвисали пухлые щеки, на золотой цепочке позвякивали с десяток печатей, высокие ботинки сияли, темно-синий сюртук был отделан бархатными манжетами, а черную лакированную трость украшал серебряный набалдашник. Это был Хозяин, и на мгновение Шарп онемел. Воспоминания захлестнули его, и в этих воспоминаниях жестокость шла рука об руку со страхом. Ни двадцать лет, ни офицерское звание не смогли стереть тот страх. На мгновение ему даже захотелось в подражание детям вобрать голову в плечи, спрятаться и не дышать, дабы не привлекать к себе внимания.
– Я вас знаю? – строго осведомился Хокинг, пристально, с прищуром всматриваясь в лицо солдата, словно отыскивая в нем знакомые черты. Но память молчала, и он лишь растерянно покачал головой.– Так кто же вы?
– Меня зовут Даннет,– ответил Шарп, воспользовавшись именем однополчанина, испытывавшего к «выскочке» особую неприязнь.– Майор Уоррен Даннет, – добавил он, повышая капитана до очередного звания.
– Майор, вот как? И что же это за форма у вас такая? Красные мундиры знаю, синие тоже видывал, но черных и зеленых, упаси господь, встречать не доводилось.– Отодвигая тростью сидящих на полу детишек, Хокинг подошел ближе.– Форма, значит, новая, а? И не иначе как она дает вам право проникать на территорию прихода?
– Я ищу хозяина,– ответил Шарп.– Говорят, он человек деловой.
– Деловой,– фыркнул Хокинг.– И какое же у вас может быть дело, майор, как не убивать врагов Короны?
– Поговорим здесь? – спросил Шарп, доставая из кармана пенни и подбрасывая монетку вверх.
Она взлетела к потолку, блеснула, провожаемая жадными взглядами изумленных мальчишек, упала Шарпу на ладонь и исчезла.
