Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
И вот сейчас он шел к одному из тех, кого так боялся малышом. В окне покосившегося сарая, за задернутыми занавесками прятался желтый домашний свет, все как у обычных людей: окно, шторы, абажур, лампа. Ваня осторожно подкрался и хотел заглянуть в узкую щель. Подойти ближе мешала куча дров, наваленная у стены. Мальчик встал напротив и думал, с какой стороны удобнее зайти, чтобы подобраться к окну. В этот момент кто-то больно схватил его за ухо:
– Ты что тут высматриваешь, а?! – Обладательницей сиплого злого голоса оказалась молодая цыганка. Пока она тащила его к двери, Ваня успел разглядеть густую челку, сильно накрашенные глаза, прямой нос с живыми ноздрями, двигающимися в такт шагам и яростно втягивающими воздух, и верх черного бархатного пиджака, густо покрытого разноцветными бусами. – Ну-ка пойдем разберемся! – Она втащила совершенно не сопротивляющегося Ваню на крыльцо и втолкнула в дверь. В конце концов, он же все равно шел именно сюда, так какой смысл упираться. Ведь мог струсить и развернуться, а так доведет дело до конца. – Шандор, смотри, какой чаворо[1]к тебе пожаловал. Вынюхивал что-то под окном. – Она отшвырнула парня к стене и, закурив папиросу, глубоко затянулась и закашлялась.
– Много куришь, Зора. – Доплыл до Вани из глубины комнаты усталый и спокойный голос. Шандор сидел за круглым столом, низко склонив голову к настольной лампе, и что-то зашивал. Ваня рассматривал его затылок, перевитый седыми густыми кудрями.
– Разберись-ка лучше с этим. – Она кивнула на мальчика и захлопнула за собой дверь, оставив едкий и ароматный запах папирос. Но, кажется, дальше крыльца не ступила. Шагов, спускающихся по лестнице, Иван не услышал. Зато снова из глубины комнаты донесся голос цыгана:
– Украл чего?
– Почти. – Часы запульсировали во вспотевшем кулаке.
– Интересно. – Шандор выпрямился, насколько позволил ему горб, вздохнув, отложил работу в сторону, и в Ваню уперлись черные глаза, веки вокруг них со всех сторон были исчерчены резкими, летящими в разные стороны морщинами, будто кто-то бросил на них палочки микадо[2].
– Я дома их взял. Но верну потом.
– Показывай, что там у тебя.
Ваня подошел к столу и, наконец, выпустил из сжатого кулака влажные от испарины часы. Они облегченно звякнули о деревянную поверхность.
– Материны? – Золотистый браслет сверкнул в грубых мозолистых ладонях, палец с большим круглым ногтем провел по стеклу циферблата.
– Бабушкины. – И, не зная зачем, добавил: – Она умерла. На войне убили.
– Значит, память? – Шандор положил часы обратно на стол. – Нехорошо.
– Я верну, честное слово, – осмелел Ваня, испугавшись, что дело сорвется. – Скоро.
– А деньги откуда возьмешь?
– Газеты пойду разносить.
– А что же до этого не пошел?
– Мне деньги срочно понадобились. Я маме подарок хочу купить.
– Ладно. Смотри. Твое дело. Вижу, ты неплохой парень. Так вот, не вернешь часы, до конца жизни мучиться будешь. Решай. Если заберу их сейчас, назад пути нет. Но ты еще можешь передумать.
– Берите! – спешно ответил обрадованный Ваня.
Цыган встал. Он оказался довольно высоким. Или мальчику так показалось в сравнении с ним самим. Одет в свободные черные шаровары, светлую рубашку со стоячим воротничком и меховую облезлую жилетку. Следуя за Шандором взглядом, Ваня отметил про себя скромную обстановку и вспомнил, что ему говорила бабушкина сестра – будто у цыган везде висят ковры, лежит много наворованных украшений и стены увешаны картинами в золотых рамах. Здесь же стояли стол и платяной шкаф, за одной цветастой занавеской, куда зашел Шандор, видимо, пряталась кровать, за другой, наверное, кухня. На стене в полосатых обоях вместо картин на большом гвозде висели гитара и несколько черно-белых фотографий в строгих коричневых рамках. У двери – вешалка, под ней стояла пара заляпанных грязью высоких ботинок на шнурках. Вскоре хозяин вернулся и протянул мальчику несколько десятирублевых бумажек.
– Спасибо, – улыбнулся тот и спрятал деньги в карман. – Я за часами скоро вернусь.
– Бог в помощь, чаворо, Бог в помощь. – Цыган похлопал его по затылку и открыл дверь.
«Ну вот, совсем не страшно», – радостно подумал очутившийся на крыльце Ваня и огляделся. Зоры уже не было. Засунув одну руку в карман с десятками, а другой поплотнее прижав пальто, он отправился домой.
Вино
Франция, городок Ситэ, начало 1990-х
– …И вот расстилается равнина, на ней горят рыжие костры, чуть выше, на окружающих ее холмах и горах, светятся желтые огоньки маленьких городков, а над ними, высоко в черном-черном небе сияют голубые звезды. Их так много, что небо похоже на светящееся сито! А внизу все равно ничего не видно на расстоянии вытянутой руки. Наш караван стоит за кострами, как раз у начала холмов, и если не знать, что он там, никогда не догадаешься. Зрители уже собрались. Ночь холодная, и Рашель варит для всех в больших медных кастрюлях какао. Гости сидят, завернувшись в куртки или пледы, в руках дымящиеся кружки. Закутаются и молчат. Смотрят в небо или на огонь. Улыбаются. Я люблю их в эти минуты разглядывать. Мне кажется, что они абсолютно счастливы в этот момент. И вдруг все восхищенно вздыхают, потому что тихо, потом все громче и громче из темноты начинают петь скрипки и раскрываются полотна шатра…
– Эй, Мари! – Девочка резко обернулась и пронзила окликнувшего злыми зелеными глазами. Тот, на всякий случай, про себя сплюнул через плечо: «Ну и смотрит эта Мари, чистая холера».
– Что?! – спросила она, недовольная тем, что ее так грубо вырвали из другого мира. Хотя сразу поняла, раз пришел, вернее приперся этот пьянчужка-поляк, придется идти за дедом. Вечно они вместе напьются дешевого пойла, а она потом расхлебывай. Только она деда может утихомирить, если что. В барах ему никто уже давно просто так не наливает. Прошли те времена, когда местные завсегдатаи питейных заведений стремились попасть за один стол и выпить с потомственным дворянином. Теперь могут ему купить только кофе, воды или сигарет, да и то из уважения и любви к его почившей супруге. А так он всех уже достал. Что все-таки алкоголь делает с человеком! Вот вырасту, никогда в жизни не буду пить. Даже вино. – Размышляла Мари, зло вышагивая впереди Бо. Последний день летних каникул. Завтра в школу. Они, трое друзей, встретились на площади и сидели у фонтана, и Тони рассказывал им с Максом про свое лето. Везет ему, всего каких-то пару недель побудет в их дурацкой школе, а потом снова поедет с родителями на гастроли. Он говорит, что в этих гастролях детей учат прямо в автобусе. В следующий раз Тони вернется, может быть, только через месяц, или два. И они будут слушать его истории уже в их домике на колесах, потому что станет холодно. Прицеп постоит во дворе Тониного дома совсем немного и снова тронется в путь. А она останется здесь. Она, так мечтающая хоть раз поехать с ними. Но не бросать же деда и маму. И потом, отец никогда ее не отпустит, ибо «нечего шляться с этими уличными шутами». Он крайне отрицательно относится к ее дружбе с Тони.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
