Запинаясь, по-голландски он заказал oude genever — хорошо выдержанный голландский джин — и повернулся к двери, надеясь увидеть, что преследователь пройдет мимо и растворится во тьме. Но тот мимо окна так и не прошел. Подали джин, и Вэнс сделал тяжелый глоток. Алкоголь обжег горло и успокоился в желудке. Вэнс закрыл глаза, глубоко вдохнул и медленно выпустил воздух, чтобы освободившееся место заняло спокойствие. Впервые после того, как он вышел из аэропорта, сердце перестало стучать так часто.
Когда Вэнс успокоился, в мыслях появилось пространство, чтобы расставить события последних нескольких дней по местам.
Он выяснил, что первый из трех человек, читавших дневник де Беатиса, недавно умер от остановки сердца. Это сообщила вдова, когда Вэнс посетил ее в Вене. Профессор был стар — почти семьдесят шесть лет, рассказала она, и хорошо, что он умер во сне, быстро.
По приезде в Страсбург история повторилась. У заслуженного профессора Страсбургского университета в отставке, съездившего в Мадрид, чтобы взглянуть на дневник де Беатиса, остановка сердца случилась всего лишь за неделю до его шестьдесят восьмого дня рождения. Два человека прочли дневник, два человека умерли. Вэнс убедил себя в том, что это случайность, но несколько часов назад заметил, что за ним следят. То был неприметный мужчина чуть выше пяти футов ростом, довольно крепкий на вид, одет в затрапезный серый костюм с незапоминающимися галстуком и рубашкой. Единственная необычная черта, благодаря которой Вэнс его и заметил, — из-за каждого уха торчало по хохолку волос, отчего он был похож на сову.
Впервые Вэнс увидел этого человека в аэропорту. Потом на автовокзале рядом с Государственным музеем. Потом еще раз в отеле. И даже после того, как с Южного моря подул ураганный ветер, испортив летний пасторальный амстердамский день, мужчина все еще следовал за ним.
Как такое могло быть совпадением? Но все же человек выглядел так безобидно — похож на пельмень, лет под шестьдесят, с Вэнсом ему точно не справиться.
Если бы это происходило в Штатах, Вэнс давно бы уже заговорил с ним, но в чужом городе он не хотел привлекать внимание — возможно, этот человек говорит на языке, которого Вэнс не знает, — и уж особенно не хотелось устраивать скандал из-за мелких опасений, которые могут оказаться совершенно беспочвенны.
После второго oude genever Вэнс решил, что схватит преследователя, если встретит его на выходе из бара.
Эриксон знал, что третий человек, читавший дневник, жив. Попивая острый пряный джин, Вэнс вспомнил, как они в тот день разговаривали со слегка рассеянным, но тем не менее блестящим ученым, специалистом по да Винчи Джеффри Мартини.
Мартини проводил лето в Амстердаме — изучал разрозненные листы из записных книжек Леонардо, попавшие в архивы Национальной библиотеки Голландии. Он пригласил Вэнса к ужину, и тот с удовольствием согласился, радуясь, что с его старым другом кембриджским профессором все в порядке. Вэнс с нетерпением дожидался, когда сможет рассказать ему о похищении дневника де Беатиса. Он посмотрел на часы: ему уже пора быть у Мартини. Эриксон расплатился и снова через толпу выбрался во тьму.
Дождь кончился. Золотой свет окон, фонарей и магазинных вывесок отражался в неровной булыжной мостовой.
На первых двух перекрестках Вэнс оборачивался, ища глазами своего знакомого с совиной головой. Но того не было видно, и Эриксон вскоре забыл о нем, мысленно вернувшись к подделке да Винчи и посещению Мартини.
Вэнс очень любил профессора — тот верил в него даже тогда, когда больше никто не верил.
Он познакомился с Мартини в Англии, в маленьком пабе рядом с Кембриджским студгородком. Администрация университета только что закончила разъяснять Вэнсу, почему его не примут. Причина в том, сказали ему, что его уволили из армии с лишением прав и привилегий: Вэнс заработал себе солидную репутацию в мире азартных игр. Почему в тот день Мартини выделил его из толпы в «Агнце и Флаге», Вэнс не знал, но это изменило всю его жизнь.
Мартини выслушал историю о том, что Вэнса отчислили из армии, когда поймали на растрате армейских ассигнований, которые он пустил на строительство больницы для детей Басры, пострадавших во время первой войны в Персидском заливе. Вчерашний выпускник, Вэнс руководил всем проектом, а его сообщниками были более десятка врачей, санитаров, майор инженерных войск и другие. Один Вэнс не входил в командный состав, и когда в Вашингтоне об этом узнали, его использовали в назидание прочим, а остальным даже по рукам не надавали. Мартини заинтересованно выслушал историю о том, как Вэнс, оставшись без средств, разработал настолько успешный способ просчета для «блэк-джека», что ему запретили появляться во всех крупных казино мира, но до этого он целый год гастролировал по игорным заведениям и скопил небольшое состояние.
Вэнс шел в сгущавшейся темноте, и ему вспоминалось лицо Мартини — вздыбленные седины, длинные усы, высокая, худая и сутулая фигура еще подвижного мужчины, которому в следующем месяце исполнится семьдесят девять. Этот человек использовал свое влияние в университете и убедил администрацию принять Вэнса. Мартини взращивал интерес молодого человека к Леонардо, журил его за то, что он выбрал другую специальность, и работал с ним рука об руку последние десять лет, поскольку Вэнс подпитывал его ненасытный интерес и любовь к да Винчи.
Он увидит Мартини впервые за несколько месяцев после того, как Кингзбери приобрел Кодекс, — это придавало Вэнсу силы и воодушевляло. Пятнадцать минут спустя он дергал за шнурок старомодного колокольчика у двери узкого четырехэтажного городского дома профессора, окнами выходящего на канал Принсенграхт.
Стоя у двери, Эриксон услышал движение внутри, но дверь не открывалась. Вэнс позвонил еще раз. В ответ раздались только скрип и стук. Вэнс перегнулся через лестничные перила, чтобы заглянуть в освещенное окно, и через прозрачные занавески различил нечеткие очертания высокого мужчины, который возвышался над другим человеком, сидевшим в кресле.
У него участился пульс. Стоял точно не профессор.
— Профессор! — закричал Вэнс, дергая дверную ручку. Закрыто. — Профессор Мартини, у вас все хорошо? — снова закричал он, стуча кулаком в лакированную дверь красного дерева. — Откройте, откройте дверь, иначе я вызову полицию! — Вэнс прижался к двери и попытался открыть ее силой. Мускулистым плечом он толкал ее снова и снова, но дерево, выдержавшее невзгоды пяти столетий, и сейчас не желало уступать простому человеку.
Его отчаянные попытки привлекли внимание полудюжины уличных зевак.
— Полицию, — поспешно сказал он по-английски и повторил на ломаном голландском: — Вызовите полицию! — Немолодой мужчина вроде бы понял его, достал мобильный телефон и набрал номер.
Вэнс снова спустился по лестнице и подошел к окну. Он уже собрался было взломать раму, когда парадная дверь распахнулась, в желтом прямоугольнике света возник высокий худой мужчина с темными волосами и кинулся вниз по ступеням.
— Стой! — завопил Вэнс. Не реагируя, мужчина помчался по неровному тротуару. Вэнс бросился за ним.
