— Я и решил, что она тебе подходит, раз ты настолько привык к холоду, что можешь спокойно спать на снегу.
— Тогда со мной вместе спали в снегу две тысячи южан. Хотя, конечно, без особого восторга. Как, впрочем, и я сам.
— Отличная была операция! — Правитель подставил кубок, и кравчий ловко вскинул тяжёлый огромный кувшин. Как только ему удаётся — парень-то щуплый на вид! — Сумасшедшая, принёсшая такой же сумасшедший успех. Так обычно и бывает — по-настоящему успешные кампании на первый взгляд кажутся неосуществимыми. Это был, пожалуй, самый крупный успех той войны. Потому что самый неожиданный. Всё остальное можно было худо-бедно просчитать. Ты заслужил свою награду, тут не поспоришь. — Его величество внимательно посмотрел на меня, словно хотел увидеть, какое действие произвели на меня его слова. А я, сказать по правде, ничего особенно не почувствовал. Может быть, только облегчение? С правителями надо дружить и по возможности убеждать их, что они тебя не слишком облагодетельствовали. Ничего чрезмерного, всё по счёту, да ещё и недодали, пожалуй. Хорошо б дополнительно что-нибудь кинуть с барского плеча. — И рад, что ты меня и теперь не разочаровываешь. Верю, что Серт пребывает в полном порядке. И хотелось бы увидеть всё собственными глазами.
Он помолчал, гуляя взглядом по публике за столами. Сейчас у меня в гостях обедало никак не меньше двухсот человек, благо слуги заблаговременно всех подсчитали, притащили дополнительные столы, кресла, стулья и скамьи, усадили всех, кого было нужно. Гости из свиты государя с интересом присматривались к моим людям, аристократам новой формации, многие из которых толком даже не привыкли к своему «аристократизму» и вели себя либо стеснённо, либо по-старому, по-привычному.
На их фоне сильно выделялся Аканш, мой первый вассал и поныне очень близкий друг. Давным-давно я предоставил ему возможность жениться на аристократке, Шехмин из семьи Ачейи. Это была блестящая возможность, за неё он ухватился обеими руками. Шехмин — дама с характером и за супруга взялась жёстко. С самого начала было очевидно — такая будет упорствовать до конца, пока не решит, что теперь всё идеально. Уж не знаю, какими силами она сумела привить ему подобающие манеры. Да, время от времени в его жестах или поступи чувствовалась неуверенность, но леди всегда была настороже. Определённо, успех мужа и его умение себя подать она воспринимает как нечто чрезвычайно важное для собственной судьбы. И там уж без разницы, сумела она его полюбить или нет — она строила все свои планы, исходя из настоящего положения дел.
Аканш не возражал. Наоборот. Женой он гордился, и, судя по тому, как пышно была одета Шехмин, как блистала драгоценностями, на неё у мужа всегда хватало средств, хотя в наличии имелись ещё пять жён и приготовления к очередной свадьбе. Моему другу во владение досталась Севега, область весьма щедрая и перспективная, так что ему, при умелом хозяйствовании и внимании к делам, было на что баловать свой гарем. Вот только ко мне он никогда не привозил всех разом, чередовал. А для встречи с государем выбрал именно её, Шехмин, аристократку в бог знает каком поколении, умеющую держаться, вести беседу, танцевать, кокетничать изящно и строго в рамках допустимого — словом, показать себя и семейство в самом выгодном свете.
Я улыбнулся, вспоминая, как первое время неуютно было ей общаться со мной. Став женой моего зама, а впоследствии ещё и вассала, девушка, когда-то умудрившаяся мне здорово нагрубить, с имперской точки зрения оказалась в сложном положении. Да, когда леди мне хамила, она была аристократкой, а я — простолюдином, бывшим гладиатором, бывшим солдатом, теперь офицером, человеком Аштии Солор, но всё равно ей не ровней.
А потом внезапно взлетел на такие высоты, что голова кружилась. Титул, который я получил, поставил меня вровень с моей покровительницей. Конечно, я проигрывал Аштии в родовитости, ведь от основателя рода её отделяла длинная череда знаменитых предков, а меня — никто. Но в титулованности шёл с ней примерно на равных.
Шехмин же оказалась женой моего прямого подчинённого. Поскольку лично я не испытывал к ней ни малейшей обиды или иных подобных чувств, то мне доставило истинное наслаждение наблюдать за тем, как изысканно она держится, скрывая своё смятение, маскируя неуверенность и даже страх. Лёгкость её в общении со мной была наигранной, но исполненной с таким совершенством, что не восхититься этим было невозможно. Шехмин всё-таки довольно долго избегала меня, отклоняла предложения быть в свите моей супруги и успокоилась только недавно. Не она сама, но её дочь прибыла к моему двору, чтоб стать придворной дамой уже не Моресны, а Амхин, нашей старшей дочери. И обращение жены Аканша со мной стало более свободным.
Сейчас она деликатно обедала, с улыбкой общалась с полудемоном, господином Акате, одним из приближённых императора и всё поглядывала на другой стол, где сидела её младшая сестра, Предмия, жена правителя Бограма. Вот уж с кем Шехмин всласть наболтается после обеда, когда наступит время танцев и фуршета. Естественно — они ведь столько лет не виделись, ограничивались, наверное, только перепиской. Вообще над столами так и гулял гул голосов. Присутствующим было о чём поговорить, и они с удовольствием обсуждали вопросы управления землями, экономии средств при снабжении и экипировке армии, налоги и подати, сборы с купцов, с товаров, с питейных заведений, с охотничьих угодий и даже центнеры с гектара. Вот кто бы мог подумать, что высокородные лорды могут светски веселить себя подобной ерундой!
Я ехидно улыбался в бокал.
К моменту, когда гости отпробовали последнюю перемену, слуги довели до совершенства фуршетные столики в соседней, танцевальной зале. Теперь можно было подняться, размять ноги, пообщаться с кем-то, до кого раньше можно было разве что докричаться. Шехмин Севега и Предмия Бограм мигом оказались рядом, мило защебетали. Аканш, Ревалиш, Ягрул и Ильсмин, которые служили под моим началом ещё тогда, когда я только начинал свою офицерскую карьеру, а также Седар, мой друг-гладиатор, прилепившийся к нашей компании позже, собрались группкой в другом конце залы. К ним потянулись и другие мои сподвижники. Эти сотню раз пили вместе, им всегда будет о чём потрепаться.
А государь, обогнув стол, сперва сказал несколько слов Аштии, потом с лордом Бограма о чём-то заговорил, увлёкся. Музыканты, скрывшиеся за резным, густо увитым зеленью экраном, начали играть — сперва тихо, чисто для фона. Чуть позже будет объявлен первый танец, а пока не особенно-то тянет танцевать, все объелись, надо, чтоб пища и напитки немного улеглись. Я подошёл к жене, помог ей выйти из-за стола.
— Ты будешь со мной танцевать? — спросила Моресна, расправляя складки платья.
— Разумеется.
— Ну может, ты уже успел кого-то пригласить.
— Хочешь, чтоб я танцевал с тобой первый танец? А если его величество пожелает тебя пригласить?
— Он не пожелает. — Жена слегка покраснела.
А я вспомнил один из первых императорских приёмов, на котором мы с ней присутствовали уже в качестве господина и госпожи Серта, бывшего Хрустального графства. Император пригласил Моресну на первый танец. Я тогда ещё танцевал не очень уверенно, потому предпочёл постоять в уголке. И понаблюдать за тогдашней фавориткой его величества, которая бесилась просто-таки не по-аристократически, глядя, как государь танцует и любезно беседует с дурнушкой Серт. Фаворитка была по имперским меркам очень красива — то есть весом больше центнера, щекастая, такая полногрудая, что, наверное, грудями при желании могла задушить… И умом не блистала, видно сразу.
