кивок. А вот фея поздоровалась со старым садовником гораздо более тепло.
-Доброго дня дядюшка Бако! Как там недавно высаженные петуньи, принялись ли? Гвоздики, смотрю, сегодня просто благоухают. Не иначе как перед дождём.
-И тебе доброго дня «душа мира», -куда ниже, чем мне поклонился пожилой садовник, назвав фею старинным прозвищем. Раньше считалось будто весёлые и непоседливые феи это «души мира» и кто обидит одну из них того ещё долго будут преследовать неудачи.
-Будет тебе, дядюшка Бако! -засмеялась фея на секунду превращаясь в ту весёлую хохотушку, какой и должна быть любая обычная представительница непоседливого и крылатого народа.
Оставив садовника заниматься цветами и растительными насаждениями, мы свернули с главной дорожки, где часто встречались спешившие по делам люди в солдатской или гражданской одежде. Здесь, на скромной, уводящей в сторону тропке, не было никого.
Тропа привела нас к одноэтажному белому зданию у входа куда тоже стояли двое охранников, но эти отличались от поставленных на главных воротах как земля и небо. Стоят в полной амуниции, со всеми положенными защитными амулетами несмотря на довольно жаркое, пусть и клонящееся уже к закату, солнце. Внимательно оглядев нас и едва заметно кивнув фее, охранники пропустили нас внутрь.
Там, в большой комнате, где было не так много мебели, но зато более чем достаточно свободного места, высокий, худой человек работал с бумагами завалив ими весь, без остатка, рабочий стол размерами с большую двухспальную кровать. Комната была хорошо освещена попадающим из окон светом. Работающего за столом мужчину я прекрасно знал, хотя раньше мы если и встречались, то только мельком. Точнее я стоял в толпе, а он говорил перед нами напутственную речь. Это был признанный лидер всего революционного движения. Настоящего его имени я не знал, но взятый им революционный псевдоним полностью ему подходил – вождь. Вернее: товарищ Вождь. И с таким человеком я сейчас встречался практически один на один.
Кроме лидера и вдохновителя революционного движения превратившего его из рыхлой толпы самых различных маргиналов, неблагонадёжных элементов и смутьянов в остро отточенный клинок всего за несколько месяцев пронзивший гнилое сердце самодержавия, в комнате находились ещё пара мужчин. Один из них как раз крепил к стене большую карту нашего, теперь уже по-настоящему нашего, королевства. Краем взгляда взглянув на нас, он, не смущаясь, попросил: -Подержите пожалуйста.
На деревянных ногах я взялся за один угол карты. Товарищ Цвет, материализовав свои эфирные крылья взлетела и взялась за верхний угол, а первый помощник Вождя, также известный как товарищ Кнут, довольно ловко крепил карту к стене маленькими загнутыми металлическими гвоздиками.
Второй находящийся в комнате человек, точнее, судя по его виду, гном-полукровка, что-то ловко считал на счётах быстро-быстро перещёлкивая костяшками туда и обратно, иногда оставляя записи на лежащим перед ним листком бумаги и снова принимался считать. Видимо результат подсчёта ему не особенно нравился потому, что полугном хмурился, морщил лоб и снова начинал считать.
Когда карта королевства наконец оказалась закреплена на стене, первый помощник вождя поблагодарил нас: -Спасибо, товарищи.
Я неловко кивнул и, обернувшись, нанизался на пронзительный взгляд Вождя, словно бабочка на шпагу, проткнутая ловким фехтовальщиком хвастающимся своим искусством.
-Клавдий Сергеевич Безухов. Революционного псевдонима не имеет. Служит делу революции более трёх лет, -глядя мне в глаза перечислил Вождь. -Как же так получилось, товарищ Безухов, что вы уже более трёх лет с нами, значит уже опытный подпольщик, а рабочего псевдонима до сих пор не имеете?
-Случайно так получилось, -нашёл я силы выдавить из себя хоть какой-то ответ. -Идя на дело, в составе ячейки, мне каждый раз присваивали новое рабочее прозвище, но ни одного из них не прижилось и не стало постоянным. Да и я давно уже сам по себе. Семья отказалась от меня как от «неблагонадёжного» и не оправдавшего их ожиданий. Поэтому особой нужды скрывать собственное имя я не имею.
-Это прекрасно, -продолжил Вождь. -Когда человек честен настолько, что не имеет необходимости скрывать и прятать даже своё собственное имя. Такие люди нужны революции. Такие люди очень нужны мне.
И без всякого перерыва он неожиданно спросил: -Как там ранение революционного командира Фёдора Каботкина?
-Заживает, -ответил я. -Рана чистая. Процедуры по форсированию клеточной регенерации проведены мною в меру сил и умения. Насколько могу судить, уже через неделю ревком и забудет думать о ране.
-Ишь ты, выпедрёжник! -сварливо заметил полугном отрываясь от подсчётов и откладывая счёты в стороны. -Процедуры форсирования клеточной регенерации! Скажи просто: лечилку пустил!
-Молодой человек, в отличии от тебя, старого пня, в институте учился, -с усмешкой поправил гнома товарищ Кнут. -Вижу: учёба не прошла совсем даром. Хоть что-то в голове, а осталось. Прекрасно, прекрасно.
-Хорошо, -одобрил товарищ Вождь. -Такие ревкомы как Фёдор Каботкин крайне нужны народному делу. Потерять его из-за обычного ранения совершенно недопустимо.
Он отодвинул стул, взял со стола какой-то документ и протянул его мне. Это была магически укреплённая бумага, которая теперь не боялась воды, огня, и чтобы порвать её нужно было бы приложить довольно серьёзные усилия. На ней я увидел своё имя, такие слова как «особый посланник верховного совета», «наделённый всеми полномочиями», «чрезвычайный революционный комитет» и так далее, а также множество различных печатей и подписей. Особенно удивительно было видеть оттиск большой королевской печати рядом с гораздо более мелкой, смазанной, видимо сделанной на коленке и в спешке печати с идущей по кругу надписью «первый революционный совет». Сверху текст венчала крупная надпись «Мандат».
-Держи, товарищ Безухов, -поторопил меня Вождь. -Теперь ты официальный представитель образованного на вчерашнем заседании верховного совета, представитель чрезвычайного революционного комитета и особый посланник с правом задействовать почти любые силы и средства и должен держать ответ только перед верховным советов и вот товарищем Кнутом, как руководителем чрезвычайного комитета.
Я взял протянутую бумагу из рук Вождя. Кстати, среди прочего, там красовалась и его собственная подпись.
-Смотри паря, не получи головокружение от успехов. А то высоко взлетел – глубоко падать! -привёл меня в чувство сварливый полугном.
-Служу делу революции! -рявкнул я будто на плацу отчего все присутствующие поморщились. Я немного замялся.
-В чём дело, товарищ Безухов? Если есть вопросы, то спрашивай, -присущим ему вкрадчивым голосом поощрил меня товарищ Кнут.
-Просто… вы уверены, что я достоин?
-А ты достоин? -прямо спросил меня Вождь.
-Не знаю.
-Вот товарищ Цвет считает тебя достойным. Будем доверять мнению товарища Цвета, -улыбнулся Вождь.
-Достоин или нет – время покажет. А мы посмотрим и сделаем выводы, -заметил полугном.
-Есть для тебя
