стенки орочьих чумов, а вместо рефери были только зрители. Но орали и вопили они точно так же. Зрелище всё-таки выдалось необычайное. Ладно хоть никто не вмешивался в драку, понимая, что непременно получит либо от одного, либо от другого.
Джеб. Джеб. Панч. Лоу-кик. Апперкот. В печень, в челюсть, снова в печень. Тренер бы орал и матерился, заставлял больше двигаться, указывал бы на мои ошибки и слабые места противника, но сейчас я был один. И это были не районные соревнования, где рефери накажет за удар ниже пояса или удар головой, это был бой насмерть с орочьим вождём.
Баздук снова поменял тактику, теперь он пытался прорваться в партер, чтобы повалить меня наземь и забороть, задавить массой. Я же пытался держать его на расстоянии, постоянно накидывая слабые джебы, чтобы Баздук не расслаблялся. Джеб сам по себе не нанесёт много урона, тем более такой, тем более по крепкой орочьей башке, но в любом случае это встряска. Небольшая, но встряска, дезориентирующая, неприятная. А ещё после такой встряски я непременно выстреливал панчем или крюком, пытаясь отправить Баздука в нокаут.
Любой боксёр, будь он хоть Эвандер Холифилд, после стольких пропущенных в голову панчей непременно упал бы, но орочья башка оказалась гораздо крепче, чем я ожидал. Тут нужен не кулак, тут нужен топор. И то, наверное, не любой возьмёт. Я и сам пропустил несколько ударов, это было неизбежно, но благодаря тому, что я активно уклонялся, почти все они прошли вскользь. Некоторые приходилось принимать на жёсткий блок, но я всё же старался не доводить до этого.
Баздук гонял меня по площадке уже несколько минут, и я почувствовал, что начал выдыхаться, даже орочья выносливость имеет свои пределы. А вождь словно и не чувствовал усталости, только сверкал красными глазами и махал своими кулачищами, утробно рыча всякий раз, когда пропускал очередной удар. А он их пропускал немало.
Удачный хук прошёл мимо его защиты, мой кулак воткнулся точно в то место, где челюсть соединяется с черепом, и Баздук наконец пошатнулся. Вождь остановился, смешно лупая глазами и глядя на меня. А потом он прорычал что-то и свет для меня вдруг погас.
Глава 6
Пробуждение в чуме снова вышло мучительным и неприятным, но я был всё ещё жив, а значит, Баздук меня почему-то не убил. Хотя ощущения были такие, будто он очень старался. Я силился понять, что это вообще было. Сам вождь никак не мог вырубить меня настолько быстро, чтоб я даже не заметил, значит, кто-то просто ударил меня по голове сзади. Вот ведь…
Ладно, сам подставился. Забыл, что это не ринг, где просто быть не может никого постороннего, а тут, получается, кто-то из болельщиков взял и огрел меня по кумполу. Надо прекращать подставлять голову, так никаких мозгов не хватит. Будет мне урок. Я потрогал затылок, поросший жёсткой чёрной щетиной, нащупал там огромную шишку. Баздук, конечно, та ещё мразь, но эти его прихвостни ещё хуже. Я и не сомневался, что это кто-то из них, иначе и быть не могло. Другие орки Баздука не слишком-то любили.
Вождь правил здесь по праву сильного, так что мог запросто потерять свою власть, если бы я довёл дело до конца. Вообще, это странно, что меня вырубил кто-то ещё, обычно в такие ритуальные поединки не принято вмешиваться. Ладно, спишем это на орочье коварство. Которое, между прочим, открывало мне ещё несколько путей решения проблемы, ведь если здесь можно драться подобными методами, то этим грех не воспользоваться. С волками жить — по волчьи выть.
Но для начала нужно хотя бы встать. Это оказалось труднее, чем я ожидал, меня снова мутило. Сотрясение это не шутки, даже для маленького орочьего мозга. И мне бы отлежаться пару недель, восстановиться, но столько времени у меня не было. Возможно, у меня вообще этого самого времени не было.
Кряхтя и опираясь на что только можно, я поднялся со своих вонючих шкур, заглянул в глиняные черепки и примитивные крынки в поисках воды или пищи. На этот раз Дургуз мне ничего не оставил. Нехорошо. На меня снова накатила депрессия, гнетущие мысли давили паровым катком. Зачем это всё? Хотелось лечь и не трепыхаться, и будь что будет, ведь я здесь чужой и всегда буду чужим, а существовать в теле зеленокожего чудовища это само по себе — настоящий ад. Мне ведь даже к людям не вернуться, для них я всё равно буду орком, даже если буду самым галантным и благородным, даже если буду святее Папы Римского, судить меня будут всё равно по обложке, ну а там я — самое настоящее чудовище. И поцелуй красавицы этого не изменит.
А вливаться в первобытное общество отвратительных и злобных тварей… Возможно, лучше будет сбежать и скитаться по свету, как Дриззт До’Урден, даже при том, что у меня нет ни знаний, ни умений как у него, и, скорее всего, меня просто пришьёт первый же патруль каких-нибудь местных эльфов. Я же не утончённый дроу, я — зелёная гора мышц, внушающая страх одним только видом, а где страх — там и агрессия.
В общем, всё крайне паршиво. Хоть в самом деле возглавляй всю эту орду и начинай сеять в зелёных мозгах разумное, доброе и вечное, не надеясь на результат. Как там было? Не можешь победить — возглавь, и всё остальное. Но я прекрасно знал, что поменять орков мне не удастся, даже если я каким-то чудом выберусь на вершину иерархии и стану самым большим боссом. Даже человеческое общество не так-то просто поменять, а что говорить про первобытные племена, у которых в крови заложена склонность к насилию, коварство и злоба? Скорее всего, я сам изрядно поменяюсь, пока лезу к этой самой вершине, а я хотел и дальше оставаться весёлым раздолбаем. Короля делает свита, а какая здесь может быть свита у вождя? Соответствующая.
Но и оставлять всё на самотёк тоже чревато… Я вдруг понял, что депрессивный эпизод прошёл, и я вновь строю далеко идущие планы. Это в любом случае лучше, чем лежать и страдать. Но план без реализации ничего не стоит, да и прежде, чем примерять на себя роль верховного правителя, нужно хотя бы справиться с насущными задачами. Например, отправить Баздука на почётную пенсию, а ещё лучше на кладбище. Нас двоих это племя не выдержит.
А я ведь даже не знал, как здесь выбирают вождя. Это сильное упущение с моей стороны, и надо бы расспросить об этом Дургуза, но братец куда-то запропастился. Я подошёл к пологу, отделяющему чум от небольшой прихожей, призванной сохранять тепло, взялся за него, чтобы откинуть и выйти наружу, как вдруг услышал голоса.
— Он ещё спит! Гарул, не надо! — это голос Дургуза.
— Тем лучше! Идём, Дургуз, — незнакомый хриплый голос. — Я не причиню твоему брату вреда.
Я тихо хмыкнул. Выходить к ним навстречу, пожалуй, будет не самым умным поступком, и хоть я на такие поступки мастер, я всё же вернулся обратно на шкуры и улёгся, прикидываясь спящим. На всякий случай я зажал в кулаке острый осколок обглоданной кости.
Полог откинулся, внутрь вошли двое, остановились у порога. Я не мог их видеть, но обострённые слух и обоняние докладывали мне едва ли не больше информации. Дургуз пах как обычно, зловонием немытого тела и какой-то тухлятиной. Второй орк ничем не пах, и это было странно.
— Ундзог, — произнёс незнакомец. — Ты не спишь, я вижу.
Я не отреагировал.
— Твой брат сказал мне, что ты слышишь духов, — добавил он.
Похоже, шаман. Ну всё, кончилась моя конспирация.
— Хм… И правда… Занятно… — протянул он. — Встань.
Ломать комедию дальше смысла нет. Я повернулся и встал, глядя на сухонького зеленокожего старичка, увешанного костяными погремушками и перьями, как кровать капризного младенца. Вот только все эти погремушки сохраняли полнейшую тишину, несмотря на то, что постоянно качались и сталкивались. В руках он держал искусно украшешнный посох из длинной кости незнакомого животного. На плечах шамана поверх длинной хламиды покоилась шкура какого-то хищника, белые жёсткие волосы были заплетены в косу, жидкая бородёнка из трёх волосин забавно топорщилась, но больше всего впечатления производили его глаза, затянутые бельмами, и оттого пугающие.
Ну, сейчас точно объявит меня одержимым. Не знаю, какие тут методы исцеления, но что-то мне подсказывало,
