Рада поплелась сначала к ведру, чтобы плеснуть воды в лицо, потом к скамье. Ягиня выставила кушанье на стол. Со вздохом посмотрела, как девочка еле-еле откусывает и разжёвывает мякиш, боясь, что тело не примет еду. После Ягиня отвернулась.
– К нам сегодня гость приедет, – объявила она, развешивая травы за печкой.
Рада ничего не ответила. С момента пробуждения она ни разу не заговорила. Сначала – потому что горло прожигала боль, потом – по привычке. Пока девочка молчала, она будто не существовала, пряталась от воспоминаний, которые польются и затопят её, стоит только вспомнить о том, что она жива. Ягиня наверняка обратила на это внимание. Она не пыталась вытянуть из Рады слова, но и не позволяла остаться за стеной одиночества.
– Хороший гость, друг мой. А к вам гости…
«…часто заходили», – наверняка продолжила бы Ягиня, но осеклась. Не время напоминать о том, что было у «них», у тех, кто теперь мёртв.
Рада, впрочем, ни кивнула, ни подняла взгляда, словно не обратила внимания на слова тётки. Полусонным взглядом она смотрела на стол, а, закончив трапезу, поплелась на крыльцо. Девочка хоть и не подала виду, но поняла, что хотела спросить Ягиня. И те слова занозой застряли в голове, расползаясь гноем. Гостями её семьи теперь будут мертвецы да черви. Рада сжала слабый кулак. Она не проронила ни слезинки – матушка говорила, что «слезами горю не поможешь». А что теперь поможет? Девочка стала угрюмой и холодной. Это смерть изменила её? Или виной всему тьма, что заменила кровь и чёрной кошкой свернулась вокруг сердца, шипя на любое проявление слабости?
Рада отодвинула край рубахи. Сарафан она в избе тётки не надевала – незачем наряжаться в безлюдном лесу. Солнечный свет коснулся оголённых плеч и груди. Девочка опустила голову и попыталась разглядеть рану, через которую вытекла её жизнь. Рада с неприязнью коснулась вздувшейся кожи, провела пальцами по бугристой нити шрама. Ничего не почувствовала, боли не было. Лишь тоска разъедала сердце. Девочка поправила рубаху и теперь взглянула на руки: они были бледны, как молоко. Вены, напротив, вздулись и почернели, они пересекали кожу, словно ночная река. Рада до сих пор не верила, что жива, а мертвенная плоть уговаривала её поверить в обратное. Хорошо бы найти зеркало, да только в избе Ягини его не было. Девочка тяжело поднялась на ноги и поковыляла в дом. Налила себе в кружку чистой воды и поглядела в отражение. Оттуда на неё смотрел обычный ребёнок, только слишком грустный и бледный. «Жива», – без лишних эмоций решила девочка.
Время близилось к вечеру. Ягиня вручила Раде веник и наказала вымести мусор перед приездом гостя. Девочка не прекословила. Сгорбив спину, она наводила порядок в избе и тихо стонала от боли. Тётка тоже не сидела на месте. Она накрывала стол скатертью, расставляла горшки с яствами, крутилась возле печи. Рада вскоре поставила веник на место и взглянула в окно. Смеркалось, и во мраке леса она едва рассмотрела фигуру гостя – им оказался высокий и очень худой старик, от которого веяло чем-то потусторонним. Ягиня тоже заметила его. Она положила руку на плечо воспитанницы и пояснила:
– Кощей.
Это имя показалось Раде странным, нездешним. Как она до этого заметила – потусторонним.
Ягиня отняла руку от плеча девочки.
– Я выйду встретить его. Будь здесь, – сказала тётка.
Рада ничего не ответила. Промолчала, как и все предыдущие дни. Она догадывалась, что Яга не просто так вышла к гостю: наверняка хотела что-то рассказать про воспитанницу. Девочка стояла за дверью и даже не думала подслушать разговор. Не интересно. День для неё потерял свои краски, ночь – звёзды, а жизнь – удовольствие.
Ягиня с Кощеем вскоре зашли в дом. Рада удостоилась короткого взгляда гостя. Он быстро отвернулся, будто девочка его не интересовала, и сел за стол, но после Рада не раз подмечала, как Кощей, хмурясь, рассматривает её.
– Поздоровайся хоть с ним, – шепнула Ягиня воспитаннице.
Девочка уставилась в тарелку.
– Ой, дурная ты, – махнула рукой тётка.
– Не девочка дурная, – возразил Кощей. – А затея твоя дурная была.
Ягиня и на него махнула рукой, не обиделась.
А Рада заинтересовалась стариком. Он и пугал, и казался добрым одновременно. На вид Кощей был страшен, будто пришёл в гости прямиком из могилы: весь в старой чёрной одежде, костлявый и мертвенно-бледный, а кончики пальцев чёрно-синие, словно гниют изнутри.
Кощей подловил взгляд девочки, и она вновь уткнулась в тарелку.
– Как ты себя чувствуешь, Рада? – спросил он. Ответа не последовало. – На душе грусть, в теле холод? Мне это знакомо. У тебя так же?
– Молчит. Всё время молчит, мочи моей нет, – вздохнула Ягиня.
– Ничего, разговорим, – подбодрил её Кощей. – Я тебе, девочка, подарок принёс.
Старик порылся в поясной сумке и выудил оттуда предмет, спрятанный в мешочек с вышитым чёрным узором. Рада скосила взгляд. Красивый подарок, но непонятный. Она не дёрнулась, чтобы забрать его, и Кощей подвинул подарок ближе. Девочка неуверенно взяла мешочек.
– Бери-бери, – подбодрил её старик. – Не бойся, загляни внутрь.
– Зеркало, что ль? – догадалась Ягиня и улыбнулась: – Лучше б мне подарил.
Рада округлила глаза, когда увидела подарок. Она тут же прижала зеркальце к груди, не желая расставаться с ним. Кощей невзначай угадал её желание: ещё днём девочка пыталась рассмотреть себя, да только вода в кружке была не столь откровенна, как зеркало.
– Девочке оно нужнее, – вступился Кощей. – Пусть знает, как она выглядит на самом деле.
Последние слова показались бы Раде странными, если бы радость от подарка не затмила бдительность. Девочка поскорее расправилась с булкой и похлёбкой и принялась играться с зеркальцем. Вертела его в руках, рассматривала заднюю сторону и узоры по краям. Единственная свеча в тёткиной избе горела тускло, потому любование собой Рада оставила на завтра – пусть солнечные лучи откроют ей всю правду.
Кощей и Ягиня ещё долго разговаривали за столом, а девочка свернулась на лавке, постепенно проваливаясь в сон. Ей снился то дом – деревенская изба, ещё не сгоревшая, то лес, где трава и листья были окрашены в красно-кровавый цвет. Рада вздрогнула и на миг выпала
