с родителями и братом в своём доме. Родители работают, брат учится в школе. А у тебя как дела?
— А я окончил школу четыре года назад, вернулся сюда. Со специальностью определиться не мог, потому почти год отработал подсобным рабочим на стройке, а потом ушёл в армию. Вернулся два года назад, поступил заочно в технический университет. Живу отдельно от родителей, в небольшом ипотечном раю. Родители по-прежнему трудятся на заводе. А я работаю… В общем, занимаюсь тем, что у меня с детства получалось лучше всего.
Алик ненадолго замолчал, с улыбкой глядя на меня.
"Домушником что ли?" — так и подмывало спросить меня. Но мне вдруг стало стыдно за свою холодную язвительность, хоть и мысленную.
Потому я молчала, с интересом глядя на Алика.
— Вижу, версий нет?
Кажется, Алик сказал это с облегчением. Неужели для него настолько важен тот факт, что я не ставлю на нём клеймо?
— Могу только предположить, что твоя работа как-то связана с техникой или электроникой, поскольку ты учишься в техническом университете.
— Умница, — расцвёл мой собеседник. — Мы с приятелем организовали мастерскую по ремонту. Он специализируется на гаджетах и прочей электронике, а я больше по бытовой технике. Мне это очень нравится: понять, что и как устроено, разобраться, докопаться, найти причину неисправности.
— И как, дела идут?
— Ещё как идут. Без работы точно не сидим.
— Классно, теперь у меня есть знакомства в этой сфере, — улыбнулась я. — А то не знаешь, кому можно доверять, а кому — нет.
— Конечно. Обращайся. Для тебя всё и всегда, в любое время дня и ночи.
Я смотрела на него и думала о том, что если бы мне ещё сегодня утром кто-то сказал о предстоящем ужине с Аликом Вернером, я бы не поверила, рассмеялась бы в лицо "провидцу". Но ужин состоялся и проходил до некоторого времени очень даже неплохо. Алик оказался очень приятным собеседником, умным, насмешливым, тонким и тактичным.
Этот факт породил в моей голове новую волну мыслей. Я думала о том, как мало мы знаем о людях, которые годами живут рядом. О том, как мало интересуемся друг другом. О том, как мы предвзяты.
В восемнадцать лет я ещё не слишком пеклась о своей фигуре, потому с удовольствием уплетала довольно калорийный десерт, когда Алик решил поговорить об основной причине нашей встречи.
— Алиса, — начал он. — Ты сказала, что хорошо помнишь тот вечер, когда мы подрались с этим…
— Со Славой, — вставила я.
— Да. Значит, ты помнишь и то, о чём мы говорили с твоим папой.
Мне резко расхотелось доедать десерт. Я перестала делать вид перед самой собой, что до сих пор не понимала, зачем Алик приехал ко мне сегодня. Положив миниатюрную ложечку на блюдце, я выжидательно смотрела на Алика. В груди странно похолодело, а спираль тревоги и паники раскручивалась всё сильнее. Да что же я так разволновалась-то?
Конечно, я разволновалась. Потому что мне всего восемнадцать, и я до сих пор даже не целовалась, можно сказать. Один раз только, тогда, когда поцеловала Славу на прощание. Однако я крепко подозревала, что это мало чем напоминало настоящий поцелуй.
И вот передо мной сидит Алик, которому скоро двадцать два года. По сути, взрослый человек, мужчина. Наверняка давно в курсе всего, что бывает между мужчиной и женщиной, и далеко не понаслышке. И вот сейчас этот мужчина скажет, что хочет со мной отношений. Что видит меня своей женщиной.
Даже я, будучи неискушенной, понимала, что Алик рассчитывает не только на романтические прогулки под луной и разговоры о прочитанных книгах и просмотренных фильмах. Во рту у меня пересохло, и я схватила стакан с водой, неистово надеясь, что моя рука не дрожит.
— Алиса, ты мне по-прежнему очень нравишься. Теперь, когда мы увиделись и поговорили, ещё больше нравишься. Я дождался твоего совершеннолетия и того момента, кого ты закончишь школу. И я очень хочу встречаться с тобой, Алиса. Хочу, чтобы ты стала моей девушкой. Вообще, я хочу гораздо бо́льшего, но для начала хотя бы просто встречаться. Я знаю, что у тебя нет парня, Алиса. Ты свободна.
Алик говорил очень серьёзно, и с каждым его словом мне становилось всё грустнее.
— Алик, — всё же решилась заговорить я. Невозможно же бесконечно молчать в подобной ситуации. — Я не знаю, почему ты так ко мне относишься, чем я заслужила… Вроде, я не давала повода, ничего такого не делала. И я не могу с тобой встречаться. Не могу и не хочу.
— Почему? — тихо спросил Алик, лицо которого побледнело и стало растерянным. — Ты меня по-прежнему боишься? Алиса, мы повзрослели, не забывай об этом. Поверь, я не самый плохой человек, я умею быть очень серьёзным. И я докажу тебе это, ты поймёшь, убедишься.
— Дело не в тебе, Алик, — проглотив комок в горле, я покачала головой. — Я прекрасно понимаю, какой ты человек, вижу, чувствую. Так что не переживай об этом.
Я знала, что никогда ничего не обещала Алику, даже повода не давала. Но я, как никто другой, знала, каково это: когда ты в роли просящего, когда ты умоляешь о чувствах, а тебя не любят. Потому на душе было очень, очень паршиво и тяжело. А ещё я поняла, в какое неудобное положение ставила Славу, демонстрируя ему свои чувства, на которые он не мог ответить.
— В ком тогда дело?
— Во мне, Алик. Я не люблю тебя, не хочу быть твоей девушкой. Я люблю другого человека, очень люблю. И мечтаю о том, что мы с ним будем вместе. Сейчас мы в разлуке, но это временно.
— Кто он? Тот самый? Слава?
— Да.
Алик молчал, только на лице ходили желваки.
— Жаль, мало я тогда наподдал ему, жалел его, он же мелкий был, — тихо и отчаянно проговорил Алик. — Это же он меня от души колотил, а я жалел. Я так-то тоже борьбой занимался, правда, в другой школе и в другом городе.
— Алик…
— Ненавижу его.
— Алик, перестань. Слава не виноват. Это я в него влюбилась, давно уже.
— Понятно, — усмехнулся Алик.
… Надо отдать должное Алику: ужин завершился спокойно и честь по чести, а потом Алик подвёз меня до дома. Настоял на том, чтобы мы обменялись номерами телефонов, оставил несколько визиток.
А когда помог мне выйти из машины, сказал:
— Не стесняйся обращаться за помощью, всё в силе. В любое время дня и ночи. И вот ещё что… Я буду надеяться. Что-то мне подсказывает: это не последний наш разговор. И встреча не последняя.
