дугообразная деревянная лестница, потёртые ступени скрывает красная ковровая дорожка. Справа и слева от холла — залы, там прохаживаются гости.
— Нам на второй этаж, — приглашает хозяйка.
По пути к дамам присоединились ещё две женщины. Лидия представила их Анне:
— Это Мария и Жаклин.
— Приятно познакомиться, — кивнула на ходу Анна.
Мария — такая же брюнетка, как и хозяйка дома, лет сорока, с большим острым носом. Не красотка, но фигура стройная.
— Мария ранее была весьма успешной балериной, — пояснила Лидия. — А Жаклин для меня просто незаменимый помощник, мы с ней состоим в нашей… нашем обществе уже почти двадцать лет. Да, Жаклин?
— Больше, Лидия, больше! — засмеялась в ответ полноватая блондинка.
Женщины поднялись по лестнице на второй этаж. Там они миновали сумрачный коридор и вошли в просторную спальню. Анна в очередной раз поразилась роскошному интерьеру особняка. В будуаре находится большая кровать с резными колоннами и балдахином. Барóчный трельяж, роскошные кресла и мягкие пуфики. Огромное трёхстворчатое панорамное окно выходит на задний двор. Стемнело, и уже не видно как осенний лес, теряя жёлтые листья, тянется до самого горизонта. А справа за деревьями серебрится старый заброшенный пруд.
Лидия протягивает Анне фужер с шипучим напитком пурпурного цвета.
— Что это? — вскинула брови писательница.
— Это поможет тебе расслабиться, а то ты так напряжена и взволнована, как будто замуж выходишь, — пошутила Лидия. — Пей.
Отказать было бы невежливо, и Анна пригубила из бокала. Вкус кажется сладковатым, с лёгкой кислинкой, словно домашний лимонад. Однако во рту осталось приятное послевкусие, как после грейпфрута.
— Молодец, до дна, — подбадривает Лидия. — Посиди пару минут, пока Жаклин и Мария всё подготовят.
Анна утонула в глубоком кресле, сумочка покоится на коленях. Дама ощущает приятное тепло, разливающееся по телу. Напиток начинает своё волшебное воздействие. Эффект довольно странный: он успокаивает душу и обостряет чувства. Анне становится легко и спокойно. Лидия наблюдает и чему-то загадочно улыбается.
— Ну как?
— Чувствую себя лучше, — усмехнулась писательница. — Что это за штука?
— Особый отвар, старинный домашний рецепт, получше всех этих модных химических таблеток. Он не только расслабляет, но и усиливает тактильные ощущения.
Анна незаметно опустила руку в сумочку и нажала кнопку вызова мобильника. Подождала секунд десять, сбросила звонок. Этого должно хватить, чтобы сигнал поступил Сергею.
Жаклин и Мария возились в соседней комнате. Пока Анна ожидает приглашения, Лидия не упустила возможности расспросить подругу о будущем романе.
Из дверей ванной появляется полненькая Жаклин.
— Всё готово, — улыбнулась женщина.
— Идём, — Лидия поднялась с пуфика, протягивая руку Анне.
Они вошли в просторную ванную комнату, инкрустированную розовым мрамором. Одно это помещение своими размерами сопоставимо с половиной квартиры писательницы.
Дверь ванной затворилась, и Лидия доверительно попросила:
— Раздевайся, дорогая. Нужно снять платье и драгоценности.
Почему-то Анна ничуть не удивилась. Чувство самосохранения и критическое мышление незаметно притуплялись, в то время как от физических прикосновений женщина испытывает всё более острые, доселе незнакомые чувства, ощущения заполняют сознание совершенно. Однако Анна эти странные изменения принимает как должное.
Женщины помогают ей освободиться от платья и белья. Дама немного смущается своей наготы, но быстро привыкает. Её окружают такие же обнажённые женские тела, прикрытые лишь чёрными накидками. Писательница сняла ожерелье, серьги и кольца. Из одежды на даме остаются лишь туфли.
И тут Анна почувствовала что-то, что можно сравнить с тревогой. Она увидела в руках полноватой блондинки кружку Эсмарха. Специальное приспособление для очищения кишечника. Взгляд Анны на мгновение прояснился, и она взволнованно захлопала глазами.
— А это зачем?
— Это необходимая процедура, — мягко наставляет Лидия тоном, не терпящим возражений. — Нужно освободить кишечник. К обряду ты должна подойти чистой.
— О… Я не уверена, что… — сердце тревожно замирает в груди. Анне не оставляют выбора.
— Ложись на кушетку, Ann, повернись на бочок и согни ноги в коленях.
Секунду поколебавшись, женщина приняла должную позу. Это, разумеется, ужасно унизительно, но писательница готова вытерпеть эту постыдную процедуру, дабы приобщиться к мистическим практикам. В надежде получить хотя бы малую толику утраченного вдохновения, столь необходимого для сочинения нового романа. Анна верит, что сакральная церемония поможет раскрепостить дремлющее созидательное начало, и вновь, в союзе с Эвтерпой, проникнуться божественным озарением. Тонко и умно Лидия искушала подругу, манипулировала слабостями, намекая, что сопричастность ритуалу Осеннего полнолуния вновь откроет Анне врата творческой свободы.
Женские руки бесцеремонно раздвинули полные ягодицы и чем-то смазали задний проход. Гель с морозным эффектом; Анна остро переживает холодок, словно анус коснулась ледышка. Лидия оказалась права: от этого чуднóго напитка все чувства действительно предельно обострились.
Особенно ярко Анна ощутила проникновение наконечника клизмы в узкую дырочку. Писательница обернулась через плечо. Жаклин держит фаянсовую двухлитровую кружку, от антикварного сосуда идёт резиновая трубка, наконечник которой Мария всё глубже проталкивает в задний проход.
— Давай, — последовала команда бывшей балерины.
Жаклин повернула вентиль, и тёплая жидкость заструилась по трубочке.
— Ох! — Анна вздрогнула от неожиданности, когда вода поступила в прямую кишку.
Медленно, но верно, кишечникженщины наполняется. Она морщится, но терпит: ощущения не самые комфортные. Клизма — вообще, процесс не слишком приятный. Чем больше воды скапливается в утробе, тем больнее становится. Живот начал расти. Кишки наполняются водой, разбухая, давят на органы.
— Уф… Может, хватит? — Простонала Анна, скривив лицо в гримасе.
— Осталось немного, — успокаивает Жаклин. — Терпи!
Наконец, жидкость перестала поступать в женщину.
— Ну, вот и всё, можешь отправляться в клозет, — натерпевшаяся дама отпущена долгожданной фразой Лидии.
Сжимая ягодицы, раскрасневшаяся от напряжения, Анна просеменила в соседнюю дверь уборной.
Вернувшись, женщина ополоснулась в душе и обтёрлась махровым полотенцем.
— Хорошо. Теперь надо надеть это.
Лидия повязала Анне на глаза чёрную шёлковую повязку и туго затянула на затылке. Писательница ничего не видит — сплошная темнота. Даже глаза больно приоткрыть, так туго облегает голову ткань. На плечи накинули белый балахон. Дамы взяли женщину за руки и вывели из комнаты.
— Куда мы идём? — взволнованно любопытствует писательница.
— Тсс, — прошептала Лидия в самое ухо. — Сейчас всё увидишь сама, потерпи… Аккуратнее, здесь ступенька.
Анна понятия не имеет, как авантюра, легкомысленное согласие на участие в ритуале, уже необратимо вторгается, меняя и ломая грядущее…
Женщина разом испытывает множество смешанных чувств. Волнение и безмятежность, решимость и любопытство. Писательница осторожно минует лестницу, дамыпридерживают под руки. Внизу, на удивление, тихо.
Сердцебиение журналистки с каждым шагом учащается. Она настороженно ступает, нащупывая носками туфель каменные ступени. Анна, робея, спускается, тревога нарастает, винтовая лестница увлекает всё ниже, затягивая в омут неизвестности. Встреча с таинственным страшит и возбуждает одновременно…
*****
Сергей незаметно вылез из багажника, как только поступил сигнал на мобильник. Придерживая дорогую «игрушку» (позволяющую
