«голубой корабль» второй, а то и третий раз.
Могут, конечно, остаться оброненные коробочки. Но их не втопчут в землю ни ноги, ни колеса. Вслед за «голубым кораблем» пустят другую специальную машину, которую просто называют «подборщик».
Для хлопкоуборочных агрегатов удобны широкие, просторные поля. И прежде чем пройдут «голубые корабли», над этими полями пронесутся самолеты, опрыскивая хлопок. От специальной жидкости свернутся и упадут листья. Теперь в бункер машины с оголенных кустиков пойдет только чистый хлопок.
Потом поднимутся горы «белого золота» — хирманы. Отсюда их увезут на приемные пункты.
Поэты часто пишут о красоте золотой осени.
Наверное, эти слова придуманы в тех краях, где осенью горят багрянцем безбрежные леса. В Узбекистане нет таких лесов. Но здесь наступает удивительная пора — пора «белого золота». От Кураминских гор до Устю́рта вырастают огромные хирманы. Ради них люди создали Ташкентское, Каттакурга́нское, Кайра́к-Ку́мское, Киркида́нское, Кампиррова́тское и другие моря. Ради них обуздали бурные реки и напоили жаждущие степи. Ради них хлопкоробы проводят на полях и суровую зиму, и знойное лето.
Осенью в арыках журчит прозрачная ледяная вода, по ночам от желанной прохлады на бахчах трескаются дыни, в воздухе стоит аромат ферганских садов, на плоских крышах издали чернеют разложенные на сушку кишмиш и инжир. Все это не радовало бы глаз дехканина, если бы рядом с полями не высились гигантские белые хирманы. Хлопководство для него древнее, священное ремесло, завещанное далекими предками. Но по-настоящему все началось с исторического декрета, подписанного Владимиром Ильичем Лениным, об орошении узбекских степей. Великий вождь подписал его в тяжелом 1918 году.
Страна была в огненном кольце войск Антанты. Но и в эти трудные дни Ильич думал о нуждах узбекского народа, о хлопкоробах.
Прошли годы, не стало маленьких оазисов в песчаных оправах. Люди создали новые, зеленые долины. Мирзачу́льские, Карши́нские, Каракалпа́кские степи, а также степи Центральной Ферганы теперь тоже ничем не уступают древним долинам Зеравша́на, Хоре́зма, Ферганы.
Усман смотрел на бескрайние поля хлопчатника и вдруг вспомнил, как на пионерском сборе читали стихи Владимира Маяковского:
Эй, товарищ! Если ты пришел на Сухаревку за рубахой,
перед «Окном сатиры» на минутку стань.
7 500 000 пудов хлопка приготовил для нас
Туркестан.
Если б этот хлопок в материю перегнать,
можно б многим дешевые рубахи дать.
А так глазей на рубахи, пока не продрог.
Отчего же не везут хлопок?
Нет железных дорог!
Что же следует из этого?
Вместо того, чтобы на власть советскую сетовать,
молот возьми в трудовые руки, —
и будут и рубахи, и носки, и брюки.
— Про хлопок у русского поэта Маяковского есть стихи, — сказал Усман, когда в беседе старших наступила пауза.
— Давай читай, послушаем! — кивнул председатель.
Старики внимательно слушают. Председатель чему-то улыбается в седые усы.
— Семь миллионов пятьсот тысяч пудов — это примерно сто двадцать тысяч тонн, правда? — сказал он, когда Усман кончил читать.
Усман согласно кивнул головой, хотя и не успел сосчитать.
— Большим человеком был Маяковский, — продолжал председатель. — А наверное, и он не мог представить себе, что́ за гигант нынешний белый хирман весом в четыре миллиона тонн! Если сейчас урожай одного года «перегнать в материю», можно не только дать многим дешевые рубахи, но и одеть всех людей земного шара… Вот так-то!.. Конечно, этим мы обязаны прежде всего технике. Раньше что было? Где-то я читал, в крестьянских хозяйствах Туркестана насчитывалось шестьсот тысяч омачей… Знаешь, что такое омач?
Юный историк смущенно пожал плечами.
— Кажется…
— Соха такая, — пришел на помощь внуку Кадыр-ата. — Землю пахали для посева… Ладно, где-нибудь в музее увидишь.
— Очень трудоемкая культура — хлопок. Много сил приходится затрачивать, — сказал председатель. — Но он не остается в долгу. Хорошо расплачивается, щедро!
Из волокна хлопка делают не только материю для белья и одежды. Хлопчатобумажные нитки, пряжа, ткань применяются в производстве изделий электрической и химической промышленности. Из ткани изготовляется основа автопокрышек, резиновых рукавов, ремней.
Из хлопковых семян вырабатывается масло. Из этого масла — маргарин, глицерин, стеарин. Из отходов масла — хозяйственное и туалетное мыло.
Не пропадает и хлопковая шелуха. Из нее делают бумагу, картон.
Используется и хлопковый пух. Он идет на изготовление ваты, искусственного стекла, кинолент, линолеума.
— Представляете! — воскликнул председатель. — Куда ни шагни — всё хлопок и хлопок!
«И верно, — подумал Усман, — прежде чем выйти из дома — оделся. Рубашка, брюки… Пришел в кинотеатр — под ногами цветной линолеум. Сел на стул — обит веселой тканью. Перед тобой — белое полотно экрана… Сейчас на нем появится изображение — оно запечатлено на ленте…»
Усман смотрит на поле. Далеко уходят стройные ряды хлопчатника. Зреют коробочки, в каждой из которых всего несколько граммов «белого золота».
Золотые руки
Если вам случится вдали увидеть караван, то вы заметите, что он поторопился скрыться от вас из опасения, чтобы вы не стали просить воды, которой здесь дорожат больше всего… Боже сохрани сбиться с дороги во время переходов или пролить воду, имеющуюся в запасе, — можете быть уверены, что помощи не получите, неоткуда. Прибавьте к этому жару +40° в тени в мае месяце, сильное отражение солнца, которое нестерпимо беспокоит глаза, изнурение за время дня и, наконец, приятную ночь на земле в сообществе с фалангами — и вы составите хотя бы приблизительное понятие об условиях пребывания в Голодной степи.
Н. Ульянов, русский исследователь Средней Азии. 1872 год
Сегодня весь день Усман не выходил из дому. Завтра они с дедушкой уезжают из Ташкента в Голодную степь — Гулиста́н, и надо было воспользоваться богатой библиотекой аспиранта. Сделать выписки из старых книг, которых он не найдет у себя в Ангрене. Выписки пригодятся потом ему для доклада на занятии историко-краеведческого кружка. К тому же дедушкин путеводитель очень краткий, и эти выписки помогут ему, Усману, более полно представить картину прошлого тех мест, где они с дедушкой намерены побывать.
Вот интересные записки Н. Ульянова, русского исследователя Средней Азии, 1872 года издания. Вот книга П. П. Семенова-Тян-Шанского — тоже представляет большой интерес. Много любопытного в исследовании А. И. Добромыслова «Ташкент в прошлом и настоящем». Любопытен старый журнал «Туркестанское сельское хозяйство». И другие.
Юный историк исписал несколько блокнотов. А на другой день, распрощавшись с гостеприимными хозяевами, дед и внук выехали в Гулистан.
Пожимая на прощание руку своему юному коллеге, аспирант повторил слова, которые он
