комнату.
Выходила она уже одетая в красивое платье, накрашенная, благоухающая дорогими духами:
– Не скучай, – мимолётный взгляд на дочь, – я скоро буду дома, – и за мамой захлопывалась дверь.
Очень быстро Софья начала воспринимать эти непонятные прогулки как само собой разумеющееся, даже что-то обязательное. Примерно как то, что папа каждый день ходит на работу. Больше никогда не пыталась упрашивать маму взять её с собой. Разве что, когда мама её пыталась оставлять с няней – добилась права ждать в одиночестве. Возвращалась мама домой, когда дочка уже лежала в своей постели, но не спала. Софья никогда не засыпала до тех пор, пока мама не возвращалась. Мама аккуратно входила, целовала дочку в лоб. От мамы при этом пахло дорогим спиртным, примешивался аромат чужого одеколона, смешавшегося с её духами. Софья никогда не спрашивала – почему, всё равно ответов не будет. Но каждый раз мечтала: скоро и она вырастет, станет взрослой, и тогда они смогут поговорить с мамой. Тогда у мамы больше не будет от неё тайн. Сегодня куда и зачем она ходила для Софьи уже не секрет – но и мамы больше нет.
Идти в школу не хотелось вообще, но возразить девушка не успела, да и не рискнула. Как раз приехал телохранитель и доверенное лицо отца, и при нём ругаться и протестовать она постеснялась. День же словно продолжал над ней насмехаться, повторяя обычные события, но как будто отражённые в кривом зеркале. Дом хоть и был трёхэтажный, но часть первого этажа и пристрой были отведены под парковку. Обычно с мамой они спускались в гараж по внутренней лестнице, садились в мамину оранжевую «шкоду» и только потом ехали. Сегодня чёрная «тойота» ждала снаружи, а запахнуть куртку девушка даже не подумала. На улице же ветер гнал последние осенние листья, радостно забрался сквозь расстёгнутую молнию и захолодил лёгкие, обжигая горло так, что Софья аж закашлялась. Когда села в тёплую машину, то поняла, что руки дрожат от холода. Но и дальше всё было не то и не так. Мама всегда включала поп-музыку или что-то инструментальное, Дмитрий же ехал в тишине, лишь пару раз что-то тихонько начал мурлыкать себе под нос.
В школу Софья вернулась, пропустив месяц: сначала следствие и похороны, затем две недели у бабушки. Наверное, это было бы не страшно, она всегда хорошо училась и легко догонит, на крайний случай отец найдёт репетитора. Если бы у неё осталось хоть малейшее желание учиться… Войдя в пустой пока класс – сегодня она приехала раньше обычного – и сев за свой стол, Софья кинула рюкзак на пол. Не вынимая ни тетради, ни учебники и уставилась в окно. Они доехали вовремя, на улице дожди уже разверзли купол небосвода, смывая золото листвы. Опавшие листья скользили по воде, сбивая пузыри на лужах. Серый свет дня, с трудом пробившийся сквозь тучи, серые ветки деревьев, где на ветках уже пожухли краски сочной октябрьской акварели... Скоро всё это перейдёт в заснеженность забвения. Природа и мир успокоится – может в этом и есть счастье?
О происшествии в семье у Софьи знал и класс, и учителя. Естественно, как и остальной город они слышали официальную версию о несчастном случае. Софья сразу заметила сочувственные взгляды, услышала голоса с нотками жалости, и это её злило и раздражало. А дальше стало хуже. Явно от дирекции был приказ не нагружать ученицу ни заданиями, ни требованиями. Одноклассников тоже, судя по всему, пропесочили на тему «не трогать, не беспокоить, не травмировать» – в итоге под конец ей уже хотелось расхохотаться в лицо всем вокруг, которые разве что по головке её не гладили – и при этом оставили одну как зачумлённую. Хотелось высказать всё, что она думает и о них, и об их сочувствии. Отсидев, иначе и не скажешь, положенные уроки, Софья собралась было домой, но тут её в коридоре поймала классная руководительница:
– Софья, ты забыла, что у тебя сегодня бассейн?
– Не хочу.
– Извини, но надо. Ты и так пропустила много, так что рискуешь выпасть из соревнований.
Софья посмотрела на классную руководительницу и очень захотелось спросить: зачем? Раньше она всегда обожала плавать. Сначала родители отдали дочь в секцию, чтобы просто на всякий случай умела держаться на воде, но потом тренер заметила у девочки способности и уговорила разрешить заниматься уже всерьёз. Спортивную карьеру мама не планировала, но до финалов городских и даже областных соревнований Софья доходила регулярно. А ещё ей нравилось плавать, потому что каждое лето они на неделю или две всегда улетали на морской курорт все втроём. Отец хоть и пропадал на работе сутками, такие вот отпуска заставлял себя делать хотя бы раз в году обязательно, иначе можно сойти с ума от переутомления. Весь остальной год папу она видела редко. Софья давно поняла, что на отце лежит большая ответственность за его бизнес и за тысячи людей, которые от него зависят, и не обижалась. Ведь не сердится мама за то, что папа проводит с ними так мало времени? Значит, это нормально. Так живут взрослые, и ей, ребёнку, обижаться вовсе не пристало. Но всё равно мечтала, что когда-нибудь они станут жить вместе на курорте не какие-то коротенькие две недели, а поселятся там втроём уже навсегда. Сейчас, после смерти мамы к бассейну у неё было стойкое отвращение, но переспорить учительницу было нереально и проще выходило пойти.
За каждым из учеников в школе был закреплён персональный шкафчик, поэтому оставалось натянуть купальник, пройти через душ и выйти в бассейн. Софья встала у бортика, выискивая, куда делась тренер, и чуть не упала, когда за спиной раздался голос:
– Софья Медянская? Елены Семёновны не будет, она теперь в утреннюю смену. Вместо неё у тебя буду преподавать я. Меня зовут Анатолий Кузьмич.
Девушка медленно обернулась: этого учителя она не знала. Видимо, пока её не было, школа пригласила на работу нового тренера по плаванью. Младше прошлой её тренерши, лет тридцать пять всего. Довольно рослый и широкий,
