В Лиме дюжина пудов точно есть. И не скажешь, что больно пузатый. Он широкий скорее. И круглый, как бочка. Но под жиром мышц — на двоих мужиков хватит. Силищи у гиганта с избытком.
Впрочем, доли у него на потолке и по ловкости с крепью. Да и драться умеет. Специально уроки у мастеров брал, готовился. Очень хочется посмотреть на бугая в деле. И особенно на того его противника, кто обманется круглой фигурой, пухлым щекастым лицом и извечной добродушной улыбкой.
Хотя, Лим, и правда, добряк, каких поискать. Вежливый, заботливый. Постоянно угостить чем-нибудь норовит. Ни с кем ещё не поругался ни разу. Да, что там ругань? Я от него и резкого слово ни в чей адрес не слышал. Полная противоположность задиристого, колкого на язык Сепана.
Вот охотник за словом в карман не лезет, как и за кулаком, когда тот потребуется. Ещё один мой новый приятель. Тоже молодой, если брать средний возраст всех, кто плывёт с нами. Этому недавно сорок исполнилось. Сёпа на соседней койке лежит — делает вид, что его боль, хлестнувшая нас сейчас, не задела. Рожа спокойная, взгляд, как всегда, ироничный. Мол, я большего ожидал, а тут лишь укусик комарика.
Метла, как его назвал за костлявую худобу и длинные нечёсаные волосы Лим, ещё тот позёр. Держится всегда, словно напыщенный князь. Только попробуй кто его в чём упрекнуть — сразу вспыхивает. Резкий — жуть. Даже драку уже успел здесь затеять, за что получил от помощника капитана первое и последнее предупреждение. Но нас с Лимом отчего-то привечает. Наверное, потому, что оба не из обидчивых и терпим его якобы злые подначки. Так-то он не злой вовсе. Просто шутит своеобразно и часто. К нему надо привыкнуть.
В отличие от Лима, у Сепана детей нема. Как, впрочем, и сестёр с братьями. Он и отца своего не знал. Мамка вырастила. Давно померла уже. Как и я, сирота, считай. С Ёна сам, но подростком ещё аж на Ос перебрался. Говорит, там охотиться проще. Людей мало — всего одно поселение на весь остров, какое в силу своего невеликого размера и городом не назовёшь. Набрал свои семена, даже на материк не ходя походами. Мастер-лучник. Но и с копьём, топором управляется споро.
Тут нечего делать особо, так что болтаем частенько — делимся потихоньку своими историями. Я, вон, тоже понарассказывал всякого новым товарищам. Про болота и Муфра, про первую нору, про Дикую землю, про Могучую кучку и того кабана, какого свалили с друзьями. Про храмовую школу и свой конфликт с Зимородовыми. Что уж там? Теперь можно. Про свой второй поход в Бездну и про загадки на счёт тоже поведал. Как и про свой боевой дар, что помог потом в форте от хортов отбиться.
Само собой только про беса молчу и про всё, что так или иначе с ним связано. Многое опустить пришлось. Кое-где приврал даже. Есть надежда, что дальше с этими ребятами по Земле нам свой Путь идти вместе — по крайней мере какое-то время, пока Ло не разыщет сестрёнки следы — потому и хочу подружиться. Без товарищей, которые спину прикроют коль что, тяжело, а эти двое — серьёзные дядьки. Сепан даже с даром.
Невысокий и худощавый — хотя, Сёпе больше подходит слово «жилистый» — охотник на короткое время может превращаться в заправского силача, что руками ломает подковы, швыряет чуть ли не на полверсты камни, поднимает огромные брёвна, да и попросту убивает ударом в лоб старого зверя. Способность, что позволила ему быстро подняться. С таким уж точно лучше не враждовать, а дружить.
Ну а в целом же здесь у нас одарённых не много. А ещё больше тех, кто не хочет про себя ничего говорить. Из тридцати шести человек трое вовсе ни с кем не общаются, как тот же постоянно насупленный Ло, а ещё пара дюжин в разговорах поддерживают лишь общие темы. Зато знаю, чьи жёны — те четверо баб, что перед отплытием были уведены капитаном в отдельную каюту. У некоторых богачей — а в основном тут собраны люди небедные — есть привычка тащить своих зазноб на Землю, словно оно вовсе и не Путь, а простой переезд на новое место жительства.
Из болтливых, кто не боится рассказывать про себя, всего несколько человек, кто запомнился. Есть один не в меру горластый барон, вечно кичащийся своим мастерством в мечном бое. Есть купец, долго тративший семена два на год, прежде чем решил, что на втором веку жизнь в Предземье ему просто наскучила. Есть не менее старый хозяин большой сыроварни, которому недавно приснился Единый, пожуривший его, что тот трусом сидит, когда настоящие мужики идут дальше. Есть трактирщик, задолжавший ростовщикам столько, что пришлось всё продать и на Землю бежать, благо возраст давно позволяет.
В свою прежнюю бытность на Муне и представить не мог, что в Предземье так много людей, разменявших свой второй век, но по разным причинам предпочитающих оставаться дома вместо того, чтобы становиться на Путь, поедая с удвоенной скоростью семена. Труд охотника востребован, но его плодами кормятся мастера других дел. Вряд ли тут на корабле даже пятая часть пассажиров — те, кто сами добыли себе семена на охоте, а не купили.
И с бобами всё то же. Почти каждый плывущий со мной по всему троеросту достиг потолка. Когда деньги есть, то не сложно. Понимают, что не на отдых отправились. На Земле хортов нет, зато зверь опасный в таком изобилии, что только успевай бить. По той же причине большинство отучились у мастеров бою с разными видами оружия и без оного. Подготовились, в общем. Но не все. Того же разорившегося трактирщика переезд на Землю можно сказать застал врасплох. Этот не то, что не воин совсем, так ещё и в троеросте по всем ветвям числа смешные.
Знать бы ещё, что нас ждёт впереди. Ну приплывём на Порог, ну всё отберут подчистую, что взяли с собой, ну отправят за стену… Даже наш крикливый барон ведать не ведает с чего начинается Путь, и как устроена жизнь на лоскутах. Но ничего — скоро мы всё узнаем.
— Что, Смертик, тоже подумал, что помер? — пробасил Лим, подойдя к моей койке.
Это он меня так ласково называет. Когда знакомились, я гордо представился как, Китар-Смерть. На что здоровяк улыбнулся и покачал головой.
— Какой же ты Смерть? — сказал он тогда. — Ты Смертик от силы.
