Но надо отдать должное, истерика испарилась, теперь только злость осталась.
На Юру, козла такого. На этих тварей, что меня пользовать собирались. На Шмеля этого. На себя, что влипаю во всякое дерьмо. Ну и конечно, на этого Ямала, как ледокол, прёт! У меня на таком дядька ходил.
Ловит в зеркале мой красноречивый взгляд, и усмехается, выходит.
— Слушай, что тебе надо? Давай сразу проясним! — выхожу следом.
Стоим в помывочной, где прибавилось горы две посуды, потому что я другим делом занята.
— Денег у меня нет! Где мой муж, который всё это затеял, я не знаю. Есть только я и сын. Так что, как видишь, взять с меня нечего!
— Давай, проясним! — ухмыляется, и руки на груди складывает. — Я за тебя лям Шмелю отдал! И если ты думаешь, что по доброте душевной, то ты ошибешься. Я ни хуя, ни благородный принц. И если ты думаешь, что с тебя нечего взять, то опять же ошибаешься! Я возьму, и по полной, даже не сомневайся!
— Ты что меня от тех скотов спас, чтобы самому изнасиловать?
— Насиловать нет, трахать да, — спокойно так смотрит, словно погоду обсуждаем.
— Да вы что все вокруг? Вам что баб в округе не хватает? — ору я, но он одним движением пресекает мою вспышку гнева. Просто подходит ближе, и руки по бокам от меня в стену упирает, а глазами холодными в лицо вцепляется.
— Не проблема, красивая, — говорит спокойно, но, как и тогда в подсобке, низкий голос прошивает насквозь, скрытой опасностью, — если тебе по душе ёбля в два хуя, я всё переиграю, и пацанам карт-бланш выдам!
Я всё это время не отрываю от него своих глаз, и он наверняка видит, как от его страшных слов, мой зрачок расширяется, и панику, мелькнувшую в них, тоже наверняка различает, потому что, удовлетворённо кивает.
Я же, помимо пронизывающей опасности, чувствую необъяснимое возбуждение, находясь, так близко рядом с ним. От него просто исходят энергетические волны, подавляющие волю. Холодный, суровый, безразлично смотрит на мои метания. Сейчас помимо серых глаз различаю, нос с горбинкой, тонкий шрам, что слегка делит правую бровь. Лицо крупное, скуластое. Твердый подбородок и сжатая линия губ. И в волосах вихрастых, кое-где затаилась седина.
Сколько ему лет?
На вид около тридцати пяти. На шее, из под футболки замечаю выползающий орнамент татуировки, и крупная серебряная цепь. Потом снова, поднимаю взгляд на лицо, на полные губы, что сейчас сжаты в плотную линию. А ещё от него исходит настолько волнительный аромат. Сильный, древесный, пьянящий, немного горьковатый. Под стать хозяину.
— Ты же узнал меня, — сглатываю, — думала, поэтому и спас, — нервно прикусываю губу, — зачем я тебе нужна, я же ничего не умею, — резко выдыхаю, потому что, его аромат уже забил все мои рецепторы. — Я совершенно не сведуща во всём этом, — стараюсь опустить взгляд, но он держит, считывая эмоции, — у меня за всю жизнь, был только один мужчина, я бревно, тебе не понравиться! — выдаю напоследок.
Его губы растягиваются в улыбке, потом он и вовсе смеётся, довольно мелодично для такой махины.
— Всё сказала? — отсмеявшись, снова становиться серьёзным. — Ты, наверное, немного не поняла, Юля. В твоих же интересах, чтобы мне понравилось! Ты теперь имеешь цену, вот и соответствуй! — наконец отступает, даёт передышку. — И да, я тебя узнал, и да, поэтому спас!
— А если не соглашусь, тем тварям отдашь на растерзание? — спрашиваю, хотя и так понятно.
— Отдам, — четко без лишних эмоций. — Или можешь мне миллион вернуть, тоже не хилый варик, я не откажусь, — снова руки в карманы кладёт, и смотрит так насмешливо.
В ответ рвётся много всего, но озвучивать, то, что я о нём думаю, не решаюсь, элементарно боюсь расправы.
— Ну, всё прояснили? Поехали! Где вещи твои, или так пойдёшь? — теряет он терпения, от игры со мной в гляделки.
— Я не могу уйти, меня уволят, а мне нужно ещё миллион заработать, чтобы тебе отдать! — не удержалась от шпильки.
— Не уволят, собирайся, — и выходит.
7
Мы едем.
Куда? Хрен его знает! С этого вечера я чужая собственность и цена мне миллион рублей.
Мы беспрепятственно покинули ресторан, хотя тут понятно, кто нас остановит, если такой ледокол прёт впереди. Он усадил меня в большую тёмно- бежевую машину, даже пристегнуть не забыл, и вот теперь мы ехали. Я кутаюсь в свою старенькую куртку. Меня потряхивает. Я пялюсь на пролетающий мимо пейзаж, и пытаюсь осмыслить сложившуюся ситуацию. Меня совершенно не прельщает принадлежать какому-то бандиту. Как представлю, что вот этими ручищами он сожмёт меня, трогать будет везде, то так отвратно становиться, хоть из машинный на ходу выскакивай.
Но… Сука!
Всегда есть но.
И это но, очень важное в моей жизни. Если они добрались до меня, то и до Андрейки могут добраться, а пока рядом Ямал, есть всё же какая-то гарантия защиты. А у такой защиты есть цена. И поэтому я смирно сижу в машине, и еду туда, где меня будет удобнее разложить и…
Эх, как же паршиво!
Я тяжело вздохнула, и достала телефон. Было начало второго ночи. Андрей, наверное, спит, но я все, же звоню, после всех этих событий, будет не лишним.
— Кому звонишь? — бросает на меня взгляд Ямал.
— Я что, вообще теперь, без права действий? — огрызаюсь я.
Он вместо ответа, забирает из моих рук трубку и смотрит на экран.
— Кто такой Андрейка, муженёк твой? — спрашивает он, пока, я рассерженно шиплю, и пытаюсь вырвать трубку.
— Отдай! — выхватываю, и как раз в тот момент, Андрей отвечает.
— Да, мам, — слышится в динамике его заспанный голосок.
— Андрюш, прости что разбудила, у тебя всё в порядке? — затараторила я.
— Да, — зевает сын, — поужинал, уроки сделал, закрылся на все замки, газ проверил, — отрапортовал он.
— Молодец, — выдохнула я, — а папа не появлялся? — спросила и скосила глаза, на своего водителя.
Ямал смотрел на дорогу, то, что чутко слушает, я не сомневалась, но он ничем этого не показывал.
— Нет, не было, — тем временем ответил Андрей.
— Ну, хорошо, спи, я скоро приеду.
Мы попрощались, и я убрала телефон в сумку.
Какое-то время, мы молчали, и я уже начала, думать, что комментариев не последует, но…
— Муженька твоего найду, — толи обещает, толи сообщает мне.
— Прекрасно, — отзываюсь я, — позовёшь, с удовольствием попинаю эту сволочь.
— Что так? Не любишь? — как-то даже обвинительно звучит.
— Не находишь, странным любить того, кто бросил тебя на произвол судьбы? Продал за миллион? — хмыкаю в ответ, стягиваю с пальца обручальное кольцо и
