мою простерли над затухающим костром, и кровь закапала на угли, и с каждой каплей мне все тяжелее было держать голову.
Мир перевернулся с ног на голову, крики и песни сотрясали морозный воздух, тлеющие ветки разлетались по округе, ведьмы кружились в танце, окруженные искрами. Я не мог более вынести свалившихся на меня испытаний, и, доверившись судьбе, прикрыл веки...
Солнечные лучи раскаленными стрелами кололи глаза.
Утренний мороз припорошил инеем притоптанную траву и остывшие угли. Тело мое промерзло до костей, и я с превеликим трудом заставил себя подняться на ноги. Первой мыслью, что пришла мне в голову, было воспоминание о прошедшей ночи. Ободренный надеждой, я решил, что омерзительный шабаш мне приснился, но рукав сорочки загрубел от пролитой крови, а рана напомнила о себе пульсирующей болью. Реальность случившегося навалилась на меня подобно гранитной плите. Промерзший и разбитый, я пересек поляну, дабы взглянуть на деревню днем, и какого же оказалось мое удивление, когда вместо одинаковых старых домиков я увидел поросший бурьяном пустырь! Не помня себя от изумления, я спустился в долину, нашел под кустом орешника свой саквояж, пальто и шляпу, и побрел бесцельно, пока не вышел на дорогу.
— Эй, парень! — окрикнул меня крестьянин, проезжавший мимо на груженой телеге, — Садись, подвезу. Тебе куда?
— В Маргейт-Лоу, — ответил я.
Крестьянин присвистнул:
— Далеко же ты забрался, да и выглядишь неважно. В лесу что ли ночевал?
— Нет, — и я, забравшись на козлы, поведал коротко о деревеньке без названия и сестрах, приютивших меня. Мужик осенил себя крестом:
— Нет там никакой деревни! Была, да и ту уж века три как сожгли, за колдовство. Темные были времена, да, — он подстегнул лошадку и добавил тихо, — Гнилое место ты выбрал для ночлега, парень, гнилое. Слава Богу, что живым выбрался. Знаешь, какая ночь была?
Я помотал головой, думая о своем.
— Самайн, — понизив голос, произнес он. Я насторожился, — Праздник начала зимы, когда вся нечисть наружу прёт. Эх, — махнул он рукой, — Да что с вас, англичан-то, взять...
История с мертвой деревней тяжело сказалась на моем здоровье, от переохлаждения я на неделю слег с простудой, и почти ни с кем не общался, кроме служанки, приносившей мне еду, и сельского доктора. Никому из них я не обмолвился о своей тайне, ибо не мог решить, что из того было правдой, а что моими фантазиями. Только спустя время, я пришел к неутешительному выводу, что пал жертвой самых настоящих чар и побывал на колдовском шабаше в ночь Мертвых.
Напоследок напутствую вам, тем, кто читает сей дневник, и заклинаю, в канун Самайна заприте двери и окна и дожидайтесь спасительного рассвета под защитой родных стен, ибо над Злом не властно даже время.
Страница третья.
Случайный попутчик.
Путешествие мое, начинавшееся как увеселительное и даже лечебное, дало, тем не менее, совершенно противоположный результат, и дни, проведенные в стране зеленых холмов*, запомнились мне как череда в высшей степени странных происшествий, некоторые из которых и побудили меня на первой же станции купить писчую бумагу — карандаш как удобную альтернативу перу и чернильнице, я повсюду носил с собой — и начать новый дневник. Его я назвал "дорожным блокнотом".
Разумеется, записи я делал исключительно для себя, урывками, в дешевых гостиницах и тесных купе, и так уж вышло, что они все же стали достоянием общественности, о чем я по прошествии времени ничуть не жалею.
Решение вернуться домой посетило меня внезапно. Проснувшись среди ночи, я с удивлением спросил себя, что делаю здесь, зачем ючусь по чужим комнатушкам и сплю в чужих постелях? Нет, если признаться честно, обстановка, в которой мне доводилось ночевать, в самом деле не была столь уж убогой и мрачной, чтобы вызвать подобные мысли, однако, думается мне, чувство потерянности, что я испытал в тот момент, посещало многих людей, вынужденных надолго покидать родной дом. Я в данном случае имел в виду даже не усадьбу "Старый дуб" в графстве Нортумберленд, сколько свои апартаменты в доме мадам Деларош в Лондоне, где я имел частную медицинскую практику. Воспоминания закружили меня, и уже к утру я не сомневался в своем желании немедленно вернуться в Англию.
Не стану утомлять случайного читателя ненужными подробностями утомительной поездки через половину страны по железной дороге, а начну свой рассказ с того момента, как купил билет на дилижанс, через Нортумберленд, надеясь сделать матушке приятный сюрприз. Ирландию я покинул без сожаления, однако, уверен, что буду вспоминать ее зеленые холмистые равнины с теплотой, пусть и сейчас они выцвели и посерели под натиском непогоды, но душа моя рвалась обратно, на родину.
Дорога предстояла долгая, в том числе и в ночное время, и потому важную роль в такого рода путешествиях играла компания, а она, скажу я вам, с первого взгляда показалась мне весьма скучной. Место мне досталось между молодым человеком в офицерской форме и с напомаженными усами и дородным джентльменом, что постоянно промокал обширный лоб не менее обширным платком, к тому же он имевшим странную привычку бормотать себе под нос, отчего складывалось впечатление, будто он за что-то оправдывается. Место напротив пустовало, остальные же были заняты белокурой девушкой, путешествующей с компаньонкой ненамного старшее ее самой, леди в глухом строгом платье, судя по черной вуали, вдовой, и рыжим господином в ничем не примечательном дорожном костюме. Я был бы рад завязать разговор, но решительно не знал, какую тему затронуть, чтобы заинтересовать всех попутчиков и никого из них не обидеть. За окошками проплывали голые деревья и маленькие хуторки, чье местоположение угадывалось по тянущимся к тусклому небу столбам печного дыма. Под мерную качку дилижанса меня клонило ко сну...
— Я слышала, эти места кишат привидениями, — громко и совершенно неожиданно для всех заметила мисс Виннер вечером третьего дня. В начале и в конце салона установлены были газовые рожки, однако ввиду малого числа пассажиров один из них никогда не зажигался и дамы в известный час вынуждены были откладывать рукоделие в сторону. К тому времени мы все успели познакомиться и вяло обсуждали ничего не значащие темы вроде урожая зерновых в минувшем году и предстоящего рождественского бала в Букингемском дворце, тем более внезапно прозвучали слова мисс Виннер. Стоит также упомянуть, что день
