жизнь. Неужели он делает то же самое? Неужели он, как и я, тоже задается вопросом: "Что ждет меня там?”
Может, у этого парня нет телефона. Он бы уже вызвал кого-нибудь на помощь, если бы у него был, верно? Черт. Я давлю на газ, как только загорается зеленый свет, и кручу руль, делая разворот, а затем веду машину на пустынный тротуар, останавливаясь в проеме между двумя зданиями.
Выходить из машины и идти в темный переулок, чтобы проверить какого-то случайного парня, глупо, но я не могу просто проигнорировать его. Я лезу под сиденье, чтобы достать спрятанный там пистолет. Засунув его в пояс брюк сзади, я выхожу из машины.
Уличный фонарь у входа в переулок освещает окрестности желтоватым светом. Правую руку я держу на рукоятке пистолета, готовый в любой момент выхватить его. Может, я и безрассудная, но не глупая. Два года назад я застала одного из людей моего отца, трахающего служанку, в то время как он должен был стоять на страже, и я шантажировала его, чтобы он научил меня и мою сестру стрелять. Зара сначала не хотела, но в итоге оказалась прирожденной стрелком. Может, я и не самый лучший стрелок, но на коротких дистанциях у меня получается неплохо.
Я подхожу к мужчине и останавливаюсь возле его ног. На нем черные брюки и черная рубашка, две верхние пуговицы расстегнуты. Его левая штанина выглядит мокрой, а на асфальте под ним видны пятна крови. Мой взгляд скользит по его огромной широкой груди, медленно поднимающейся и опускающейся при каждом тяжелом вдохе, а затем поднимается к его лицу. Воздух покидает мои легкие.
Он, должно быть, самый горячий парень, которого я когда-либо видела. Он определенно старше меня и не похож на одного из незрелых павлинов, которых я оставила на папиной вечеринке. Черты его лица резкие, словно высеченные из камня. Высокие скулы. Сильная челюсть с аккуратной короткой щетиной и слегка искривленный нос. Его закрытые глаза обрамлены густыми черными бровями, а несколько прядей иссиня-черных волос спадают на лицо, концы которых доходят почти до талии. Я не знала ни одного мужчины с такими длинными волосами.
— Вам нужна помощь? — спрашиваю я, приходя в себя.
Мужчина не отвечает. Я бросаю взгляд через плечо. Вокруг по-прежнему никого. Отлично. Не выпуская из рук пистолет, я приседаю и наклоняюсь к нему.
— Эй. — Я тыкаю пальцем ему в грудь.
Я даже не вижу, как он двигается. Только что он привалился к стене, словно потерял сознание, а в другой — прижимает пистолет к моему виску, его глаза буравят меня. Мое тело застывает в полной неподвижности. По коже струится холодный пот, а по позвоночнику пробегает дрожь страха. Времени на то, чтобы достать оружие, нет, поэтому я просто смотрю в самые необычные глаза, которые когда-либо видела. Они такого светло-серого оттенка, что кажутся почти серебряными.
— Кто ты, черт возьми, такая? — спрашивает он глубоким хриплым голосом.
— Идиотка, видимо.
Он хмурит брови и осматривает мою блузку в цветочек и белые брюки. Его взгляд перемещается вверх, пока не останавливается на моей макушке, где мои темно-русые волосы собраны в высокий хвост и повязаны красным шелковым шарфом. Прикосновение холодного металла к моему виску исчезает.
— Убирайся отсюда, детеныш, — прохрипел он и снова прислонился головой к стене, закрыв глаза. — Глупая девчонка.
Я достаю из-за спины пистолет и прижимаю ствол к его груди, прямо над сердцем.
— Глупая, но вооруженная.
Эти великолепные глаза распахиваются. Он удерживает мой взгляд, обхватывает пальцами ствол и сдвигает пистолет, упирая его в переносицу.
— Сделай мне одолжение. Не промахнись. — Его голос ровный, беззаботный, как будто его жизнь ничего не значит.
Я смотрю на этого безумца, не в силах разорвать зрительный контакт. Некоторые люди могут сказать, что им все равно, жить или умереть, по какой-либо причине, но когда они сталкиваются с реальной ситуацией выживания, они сделают все возможное, чтобы спастись. Самосохранение — это основной инстинкт, независимо от обстоятельств.
— Давай, тигренок. У меня нет в запасе всей ночи. — С этими словами он отпускает мой пистолет и снова закрывает глаза.
Разумнее всего было бы вернуться в машину и оставить красавчика со смертельным желанием умирать от потери крови, но я не могу этого сделать. И мы уже выяснили, что я идиотка. Я опускаю пистолет и убираю его в карман брюк. Затем я развязываю шарф, удерживающий мои волосы.
Штанина парня разорвана на середине бедра, открывая длинную рану, из которой сочится кровь. Я обматываю шарф вокруг его ноги, как раз над раной, и завязываю его тугим узлом.
— Моя машина вон там. Я отвезу тебя в больницу. — Я встаю и протягиваю ему руку.
Серебристые глаза снова встречаются с моими, затем опускаются на мою протянутую руку, рассматривая ее так, словно она собирается укусить его. Медленно он поднимает руку и переплетает свои пальцы с моими. Оттолкнувшись от земли другой рукой, он начинает подниматься. Все выше и выше. Когда он, наконец, принимает вертикальное положение, мне приходится запрокинуть голову к небу, чтобы выдержать его взгляд.
— Никакой больницы, — говорит он, отпуская мою руку. — Я припарковался в нескольких кварталах отсюда, просто высади меня там.
— Конечно, — прохрипела я. — Эм… Тебе нужна помощь?
Уголки его губ приподнимаются, когда он осматривает все пять футов и четыре дюйма моего тела и качает головой. Может, я и среднего роста для женщины, но он выше меня более чем на фут.
— Разве школьникам не пора спать в это время? — спрашивает он, направляясь к моей машине и опираясь на стену здания справа от него.
— Нет, со времен выпускного бала больше года назад, — отвечаю я, торопясь открыть для него пассажирскую дверь.
Я смотрю, как гора раненого мужчины шаркает по тротуару и хватается за край двери машины. Его лицо бледное, а шарф, который я повязала вокруг его бедра, полностью пропитался кровью.
— В таком состоянии ты ни за что не сможешь никуда уехать. — Я обхожу машину, пока он практически падает на сиденье. — Ножевой ранение? — спрашиваю я, заводя двигатель.
— Пуля. — Он бросает пистолет на приборную панель. — Моя машина в миле дальше по улице.
Я изо всех сил стараюсь не отводить взгляд от дороги, но он все время перескакивает на незнакомца рядом со мной. Тот начинает расстегивать свою рубашку!
— Что ты делаешь?
Он игнорирует мой вопрос и снимает пуговицу с рубашки, издавая при этом стон.
— Боже правый! — Я вскрикиваю, глядя на кровавое месиво на верхней части его тела.
— Следи за дорогой, тигренок.
— Я
