о тебе не забыли.
– Ах, переводчик! – обрадовался Хлебников.
Тогда Клим уже в третий раз за последний час полез в карман за приказом.
– Вот. В ваше распоряжение.
Не разворачивая, комендант бросил приказ на стол.
– Знаю. Я же о переводчике сам и просил. Значит, дали всё-таки. Немецкий, надеюсь, хорошо знаешь?
– Товарищ подполковник, немецкий язык – моя главная специализация, – по-военному отрапортовал Клим.
– Ну… проверять не буду, – одёрнув портупею, приосанился Хлебников. – Дурака бы не прислали. Тут, Клим, вот в чём дело. Росток, уж пять дней прошло, как мы взяли, аккурат в подарок к Первому мая. Теперь фашист далеко. По ту сторону, – махнул он неопределённо рукой в окно на запад, – уже союзники расположились. Ныне задача перед нами другая встала: налаживать отношения с городским населением. Так сказать – строить мир. Горожане здесь покладистые оказались, самим война порядком надоела. Приходят и поодиночке, и делегации присылают. Помощь предлагают. А я, ну ты сам понимаешь, кроме «Хенде хох!» ничего им сказать и не могу. Гарнизон весь прошерстили – может, из наших кто в языке силён? Так все такие же специалисты, как и я, оказались. Пришлось звонить наверх и там просить. Спасибо, что не отмахнулись. Так что будешь постоянно при мне. Сейчас пока располагайся, старшина тебе поможет, – Хлебников обернулся к писарю и вытащил из машинки начатый лист. – Потом допечатаем. Пристрой его на постой, поближе к комендатуре, чтоб всегда был под рукой. Да и безопасней, а то, глядишь, где-нибудь в подвале, на окраине, недобитый фриц затаился, а ещё одного переводчика мне не дадут. На котловое довольствие обязательно поставь. В общем, Котёнкин, сам знаешь, что надо делать. Но не задерживайтесь – сегодня вечером он мне уже будет нужен.
Старшина встал, водрузил на голову пилотку и, степенно отряхнув галифе, недовольно заметил:
– Поставить на довольствие-то, конечно, можно, однако приказ бы ваш тыловикам не помешал, товарищ подполковник. А то ведь могут и заартачиться.
– Скажешь – позже пришлём.
Не хотелось Котёнкину покидать уютный кабинет и решать чьи-то там проблемы. Он это демонстрировал всем своим видом. Окинув угрюмым взглядом Клима, потом его чемодан, он тяжело вздохнул:
– Сказать-то можно, но, скорее всего, заартачатся. Им бумага с печатью нужна.
И вдруг ему пришла в голову спасительная мысль.
– А может, его пока в помощь к Титову отправить? Помните, он вчера спрашивал – как ему с союзниками контакт налаживать? А я бы тем временем приказ оформил вам на подпись, да и с жильём что-нибудь придумал.
Всем известно, что бывают роковые места. Случаются роковые знаки, даты, цифры. Бывают роковые жёны, сами того не желающие, с фатальной регулярностью отправляющие на тот свет бедных мужей. Ещё встречаются роковые попутчики, собеседники и даже участливые доброжелатели. А бывают просто роковые люди. Клим даже не догадывался, какую роковую роль только что сыграл в его жизни, казалось бы, простой фразой, этот улыбающийся, с милейшей фамилией старшина.
– А как у тебя с английским? – взглянул на него с интересом Хлебников.
– Английским я владею так же, как и немецким, – ответил Клим, и, дабы пресечь напрашивающиеся вопросы, добавил: – Ещё изучал испанский, хотя и не на таком уровне. К выпуску готовлюсь защищаться по шведской литературе. Если нужно, могу делать переводы. Со словарями справлюсь с итальянским и португальским.
– Ты погляди, какого я тебе умника привёз! – подал с дивана голос капитан. – Фомич, знал бы – оставил себе.
– Перебьёшься, – отмахнулся Хлебников. – Говоришь, дать его Титову? Ну что же, можно и Титову помочь. Не удивляйся, Клим, работы у тебя будет много. Чемодан пока здесь оставь, потом заберёшь. Старшина тебя отведёт на причал – ненадолго прокатишься в море. Только, Котёнкин, передай Титову, чтобы не задерживал. Если я решил ему помочь, так это не значит, что надо наглеть и садиться на голову. Клим мне самому вот-вот понадобится, так что Титову только из уважения к его заслугам дам в помощь. Обязательно слово в слово скажи.
– Скажу, – кивнул старшина. – Так и передам: одна нога там, другая здесь. А может, за переводчика с Титова рыбой взять? Они, когда срезанную мину расстреливают, так её много оглушённой всплывает. Мне рассказывали, что полбочки за раз набирают.
– Да иди уже! – скривился подполковник, бросив мимолётный взгляд на капитана. – Перед людьми за тебя стыдно.
Недовольный Котёнкин вышел в тёмный коридор, дождался Клима и, спускаясь по лестнице, принялся вполголоса жаловаться, не забывая давать наставления:
– Их послушать, так жратва сама с неба падает. Ты вот что, переводчик, если рыба будет – возьми. Сами будут потом есть и делать вид, что не знают, откуда она взялась. А рыба точно будет. Титов в прошлом рыбак, так что мимо рыбы не пройдёт. Рыба, рыба… – остановился и задумчиво потёр нос Котёнкин. – Не стесняйся – спроси про рыбу. А я тебя за это к одной немке подселю. Вроде как одинокая. Если не дурак, быстро общий язык найдёшь. Раз уж вместе при комендатуре службу нести будем, то ты меня слушай. А за мной не пропадёшь.
Выйдя на площадь, старшина лениво перекинулся парой слов с часовым, подставил солнцу лицо, словно вылезший из норы сурок, постоял, блаженно втягивая свежий воздух, затем спохватился:
– Пора.
Дорога от комендатуры до порта была короткой и состояла из одного перекрёстка и пары поворотов. Она вывела к пологому склону, а затем пошла круто вниз, к открывшимся как на ладони пристаням. Здесь Котёнкин остановился.
– Дальше сам. Иди, не сворачивай, – приложил он к глазам ладонь. – Вон твой тральщик, крайний стоит, – старшина указал на ряд кораблей. – Ищи тот, где на борту «ТЩ-21» написано. Там Титова и найдёшь. А я пойду пока твоими делами займусь. Да про рыбу не забудь.
Порт растянулся вдоль побережья короткими деревянными причалами, у которых стояли небольшие рыбацкие шхуны без опознавательных знаков и с десяток кораблей с красными флагами. Самым большим из них был эсминец с задранными в небо стволами и коптящей чёрным дымом трубой. Ещё один эсминец выглядывал из воды серой рубкой в полусотне метров от берега. Этот уже был немецким. Наполовину затопленный, он лежал на боку, с развороченной авиабомбой кормой. Изорванный флаг Кригсмарине с него не сняли, используя как вешку, сигнализирующую о препятствии. Как и говорил капитан, следы бомбёжек здесь были повсюду. Клим петлял между воронок, уже начинающих зарастать травой, разбросанных вплоть до самой кромки воды. Местами их наскоро присыпали, вымостив из досок и битого кирпича что-то наподобие подъездной дороги к причалам. Нужный ему тральщик стоял пришвартованный к деревянной пристани, застонавшей под
