— Вы должны, ваше высочество. Вы же сами так говорили. Ради его памяти, во имя отечества. Прошу вас!
— Нет! Я не могу прикоснуться ни к чему из его… Ты. Сделай это, Анна. Вот, возьми ключ… Бумаги должны быть в этом ящике. Достань! Скорее!
Анна выдвинула ящик и достала документ, но, прежде чем она успела задвинуть ящик обратно, на ее запястье сомкнулась чья-то крепкая рука, а другая вырвала бумаги из ее пальцев.
Девушка услышала, как у нее за спиной негромко вскрикнула княгиня, и, быстро развернувшись, увидела лицо брата нового царя, великого князя Владимира. Как ему удалось войти в комнату так незаметно? Что он успел услышать?
Великий князь не спеша вынул ключ из замочной скважины ящика и, ничего не сказав, вышел. В отличие от своего августейшего брата Владимир был невысок, но его уверенность, царственная осанка и взгляд человека, привыкшего повелевать, ошеломили Анну. Девушка испуганно замерла.
Он не снизошел до того, чтобы произнести хотя бы слово, обратившись к ней или княгине Юрьевской! Даже много лет спустя Анна вздрагивала, вспоминая его прикосновение, его твердую большую ладонь, сомкнувшуюся на ее запястье, и тот парализующий страх, который вызвал в ней этот властный жест.
Вернувшись в свою комнату, княгиня снова зарыдала.
— О, Анна, как это ужасно… Какой стыд!.. Наверняка он сделал это ради брата, но… Как же бессердечно поступать так, когда тело их отца еще не остыло…
Анна не нашла слов, чтобы утешить княгиню, поэтому просто оставалась с ней, пока та, обессилев, не забылась сном. После этого девушка тихо вышла из ее покоев и покинула дворец.
Дома, в тиши своей комнаты, Анна заплакала. Она не могла понять, за что убили этого доброго, либерального царя, который отменил крепостное право и телесные наказания. Слезы жгли ей глаза, и Анне вдруг захотелось, чтобы рядом был Антон, чтобы он объяснил ей причину подобной несправедливости. Царь делал все, чтобы облегчить жизнь угнетенных, но убили Освободителя именно те, кто выигрывал от его реформ! Как такое возможно?
Еще много дней душевная боль не покидала Анну. Ей было жаль покойного царя и княгиню Юрьевскую, которую теперь несомненно еще больше отдалят от императорской семьи.
Город тоже был охвачен горем. Каждое окно, каждый балкон и каждая дверь в Санкт-Петербурге были убраны черной траурной тканью. Аура беды, словно наполнившая дворец Персиянцева, преследовала Анну всюду, куда бы она ни шла. Она ждала Антона, но он не приходил три дня. А когда пришел, первым делом, не говоря ни слова, обнял ее. Анна прижалась к нему и прошептала:
— Почему, Антон? Почему? Так наш народ благодарит своего царя за заботу? Нам должно быть стыдно, если это так.
Антон осторожно отстранился и взял любимую за руки.
— Анна, послушай. Прошу, выслушай меня. Убийство царя откинуло нас на сто лет назад. Его убили не бедняки!
— Кто же?
— Они называют себя «Народная воля». Народовольцы. Эта революционная организация, и их цель — террором уничтожить монархию.
— Но ведь Александр Второй был либералом, это его сын — настоящий тиран! Они же себе сделали хуже!
— Я так не думаю, Анна.
Слезы ее высохли, и теперь она не сводила с Антона испуганных глаз, пока тот рассказывал обо всем, что узнал за это время. Когда либерально настроенное тверское земство одобрило деятельность министра внутренних дел Лорис-Меликова, направленную на улучшение отношений между властью и народом, террористы осознали, что подобные демократические шаги вскоре сделают невозможной задуманную ими революцию. Они решили, что, если не станет либерального самодержца, его властолюбивый преемник наверняка предпримет реакционные меры, что подтолкнет народные массы к поддержке террористов.
— Убийц поймали? — спросила Анна.
— От бомбы, убившей царя, погибли и сами террористы. — Антон начал нервно расхаживать по комнате. — Однако их руководитель, Софья Перовская, все еще на свободе.
Они сели на обтянутый шелком диванчик, и Анна стала дрожащими руками разливать чай. Но вскоре от огня в большом изразцовом камине по телу ее разлилось тепло, запах горящих березовых дров навеял воспоминания о детстве, когда на душе было легко и безмятежно, и впервые за три дня Анна расслабилась. Она слегка наклонилась и несмело поцеловала Антона в щеку. Его щетина кольнула губы, но, когда он тут же обнял ее в ответ и крепко прижал к себе, ей вдруг стало стыдно за свою смелость. Она поспешила высвободиться. Он сразу отпустил ее и взял в руки наполненный чаем стакан в серебряном с золотой отделкой подстаканнике. Покрутив его перед глазами, Антон сказал:
— Жалко пить из такой красоты. Ей место в музее.
Поставив стакан на место, он повернулся к Анне.
— Анна, мы с тобой любим друг друга, и нет ничего плохого в том, чтобы целоваться, когда нас никто не видит. Сейчас первый раз твои губы прикоснулись ко мне по твоему желанию. Ты понимаешь, как это для меня важно?
Анна почувствовала приятное волнение, щеки ее зарделись, и в кончиках пальцев стало покалывать. Она положила голову ему на плечо.
— Антон, я так люблю тебя!
Без лишних слов он притянул ее к себе и поцеловал в губы. Анна глубоко вдохнула и задержала дыхание, задержала в себе воздух, наполненный таким знакомым запахом — немного терпким и пряным ароматом этого мужчины. Ее мужчины.
Анна повела его поздороваться с Алиной, но, когда они вошли в гостиную, с кресла поднялся граф Евгений. Не слыша собственного голоса, Анна представила мужчин друг другу. Покой, который она лишь минуту назад обрела в объятиях Антона, исчез в одно мгновение.
— Поздравляю вас с обручением, — услышала она голос графа. Антон в ответ улыбнулся и кивнул.
— Благодарю вас, я действительно самый счастливый мужчина на свете.
Что же с ней происходит? Граф ей не нравится, в этом она уверена. Он совсем не приветлив, в отличие от Антона. Вот в чем дело! Граф слишком надменен и кичлив — вот что ее беспокоит. Но нужно что-то сказать, начать разговор.
— Какое тягостное время для страны! — она едва узнала свой голос.
Евгений кивнул.
— Да. Смерть царя — истинная трагедия.
— Вы не знаете, что случилось с манифестом? — не подумав, произнесла Анна.
— С каким манифестом? — встревожился Антон.
Евгений с интересом посмотрел на Анну.
— Манифест, который был первым шагом к парламентскому правительству, — сказал он. — Он давал право членам земств входить в состав государственного совета. — Евгений сжал губы и поднял бровь. — Мне кажется, царь поспешил, введя систему выборных органов местного самоуправления. Это привело к тому, что вместо опытных управленцев в сложностях местных законов пришлось разбираться людям, не имеющим специального образования.
«Какой высокомерный тон, — подумала Анна. — Высокомерный и горделивый. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, какую роль в истории с этим документом сыграла я».
