покаялась и не пошла за бывшим мужем.
Такую, как Вика, даже Аяз бы не тронул. Побоялся. Красивая женщина. Яркая. Константину очень подходит. Жалко только, что холодная. От таких горячей бывает только постель, а дом стынет. Даже для еды огонь не вспыхивает… Перевожу взгляд на встроенную духовку за спиной Тихомирова и понимаю, что с неё даже не снята заводская пленка. Мужчины… они в этом похожи. Вспыхивают и плотно сидят на похоти, будто ничего другого в жизни не существует. Устают, ищут новое, не находят. Жалко их…
Поэтому мама говорила, что если мужчина вдруг позаботился, старался, сделал для тебя что-то значимое, то обижать нельзя. Нужно благодарить, а в моем случае есть. Даже если невкусно, даже если от волнения, а может от разыгравшегося токсикоза совсем не хочется. Как мне сейчас… но я беру в руки вилку.
— Спасибо большое, — говорю Константину.
Осторожно отделяю омлет от сосисок, накалываю его на вилку и отправляю в рот. Тщательно пережёвываю, чтобы не сработал рвотный рефлекс, и глотаю. На удивление, еда проходит в горло легко, а желудок приветливо начинает урчать, начав работать.
— Вегетарианка? — вдруг раздаётся устало-удивленное над моей головой.
— Что? — я вздрагиваю и замираю. Но, сообразив, что это Константин спрашивает про меня, отрицательно качаю головой. — Нет…
— Сосиски отодвигаешь, — поясняет он. — Не вкусные?
— А…простите. Свинина. Нам нельзя… Но омлет очень вкусный, — тороплюсь его заверить.
— Ясно-понятно, — задумчиво кивает Константин и зависает на мне тяжёлым, глубоким взглядом. — А что ты вообще ешь? Что любишь?
— Зачем вы спрашиваете? — начинаю нервничать.
— Ну… — он ставит локти на столешницу и потирает подбородок указательным пальцем, — чтобы покормить тебя завтра, наверное.
— Мужчина не должен готовить, — качаю головой. — Особенно если в доме есть женщины.
— Да почему? — вдруг дёргаются уголки его губ. — А как же шашлык, шурпа, пельмени, рыба соленая, в конце концов! У вас разве не готовят мужчины? Пару лет назад в Турции отдыхал. В нормальном таком отеле. Так там одни мужики на кухне работали.
— Готовят, — соглашаюсь. — Но только на работе. Дома — женщина. Папа иногда лепёшки готовил, потому что мама не умела.
В груди теплеет. Не могу удержаться и отвечаю Константину улыбкой. Только добрый мужчина может готовить. Папа был добрый. И чем-то Константин на него похож. Возможно, моим зарождающимся ощущением защищенности рядом с ним.
— А где мой ужин?
Вздрагиваю, стискиваю в пальцах вилку от ехидного голоса за спиной. Константин тихо чертыхается и тоже меняется в лице, видя входящую на кухню Вику. Она одета в почти полностью прозрачный пеньюар. Мне становится за неё холодно и стыдно, но лишь на мгновение. Пока не вспоминаю, что сама сижу в чужих вещах, наедине с чужим мужчиной в его доме. Занимаю место этой женщины, веду вечерние разговоры… и вообще ношу под сердцем ребёнка.
— Ты же не ешь после восьми, — хмурится Константин.
— Да у тебя обычно нечего, — весело фыркает Вика, обходит стойку и, присваивая, обнимает Тихомирова за шею, скользя пальцами по груди.
— Так ты бы приготовила, — вдруг перехватывает он ее руки и встаёт со стула.
— Ты чего? — совершенно искренне удивляется женщина. — Она что ли тебе приготовила, и ты припух? Да кто она такая?
Боже… понимая, что скандал снова происходит из-за меня, вжимаю голову в плечи и стараюсь не дышать.
Константин делает глубокий вдох и прикрывает глаза.
— Саратова… — шипит Вике, стиснув зубы. — Ну чего тебе в койке не лежалось? Я же попросил…
Не смотри, не смотри на них, Назима. Вот, кактус на окне очень красивый. Даже два.
— Подождать, пока ты пожрешь, а потом ее на этом столе… — уходит Виктория на новый виток скабрёзностей, но вдруг резко замолкает.
Ударил?! Я не слышала удара! В ужасе возвращаю на них взгляд и чувствую, как в груди что-то обрывается. Болезненно ухает, толкая в глаза неуместные слёзы.
Константин ее целует. Коротко, жестко прихватив за шею, всего несколько секунд и тут же отрывается, отталкивая от себя. Злой. Взорваный. Это потому что он хочет продолжения, а я им мешаю?!
— Ладно, принимается, — плотоядно лыбится Виктория. — Но я все равно жду объяснений, Тихомиров.
Кидает на меня победный взгляд и величественно удаляется с кухни.
Мы молчим. Я кусаю щеки изнутри. Отодвигаю от себя тарелку. Стыдно. Боже, как же стыдно.
— Константин, — прошу врывающимся голосом. — Я бы хотела позвонить брату.
— Да, — кивает он спустя паузу. — Сейчас наберу.
Глава 7. Спокойной ночи
Костя
— Да, Саид, я понял, — отвечаю, ерша пятерней волосы на голове. — Завтра решу этот вопрос. Квартира будет с двойным кордоном и тачка…
— Сам то что думаешь по этому поводу, Константин Петрович? — устало вздыхает брат Назимы в трубке.
На фоне женский голос требует обработать его руку. Саид раздраженно отказывается.
— Я думаю, что надо их «потерять», но не сразу, — стараюсь ответить обтекаемо, но все равно слышу, как моя гостья перестаёт дышать. Мне не хочется распалять ее чувство вины сильнее, чем есть сейчас.
— Сестра рядом? — Саид догадывается сам.
— Да, — отвечаю, — поговорить с тобой хотела…
— Лучше не надо, — просит он. — Тебя послушает беспрекословно. Со мной нервничать начнёт, а у меня самого после общения с Адашевыми и с дядькой тик нервный. Давай, скажи завтра к ней заеду.
— Принято, на связи тогда, — прощаюсь с Саидом, отключаю звонок и несколько секунд заторможено сжимаю телефон в кулаке.
Вот уж не думал, что когда-нибудь так плотно встряну в чужие проблемы. Своих всегда навалом.
Подхожу к барной стойке и встречаюсь взглядом с Назимой. Вижу, что в глубине ее красивых, широко распахнутых глаз застыли слёзы.
— Он не захотел со мной говорить? — спрашивает она горько и закусывает губы.
Да чтоб тебя!
— Он просто занят, — объясняю, как можно мягче. — Шуму наделали достаточно. Кто-то из работников ресторана вызвал ментов.
— Какой ужас… — прячет она лицо в ладонях. — Что теперь будет?
— Да
