Даже не знаю, в общем-то, зачем я сделала второй глоток. Наверное, по инерции. И да, он оказался всё так же плох, разумеется… Но было в нём что-то очень притягательное, как это бывает с плохими вещами.
Я вдохнула полной грудью и посмотрела на прекрасный город внизу. А потом на колдуна, сидящего рядом. И ведь наверняка он не человек, а…
— Это потрясающе.
— Рад, рад, что вам понравилось.
— О, рецепт прост: немного горького шоколада, щепотка лимонной цедры, ложка соли, шарик мороженного — и, конечно же, хороший кофе. Сладкий и солёный, кислый и горький… Именно та полнота вкуса, которая помогает проснуться, так ведь?
— Пожалуй. Но это было жестоко с вашей стороны: теперь я наверняка буду скучать по этому вкусу.
— Лучше скучать, чем никогда не попробовать, верно? — лукаво улыбнулся он. — Допивайте, и не буду вас задерживать больше. Лишь скажу вам одну важную вещь: умейте вовремя остановиться. Давно ли вы любовались красивым видом, наслаждались полнотой вкуса, гуляли, никуда не спеша? А ведь настала осень. Вы хотя бы успели насладиться её запахом? Помните, чем пахнет осень в этом Городе?
— Напомните себе, — подмигнул старичок. — Поверьте, оно того стоит. А теперь — просыпайтесь!
И я упала в чёрную воронку, возвращаясь из сна в реальность.
4— И куда это ты намылилась, Тыквина? — голос Гарибальда Филоныча, напоминающий визг пилы, догнал меня на пороге. — Я тебя не отпускал!
— Я взяла время для себя, — ответила я сухо. — Мне необходим перерыв.
— А больше тебе ничего не нужно? — возмутился Филоныч. — Ты и так опоздала! И вообще, перерыв у тебя тогда, когда скажу я.
— В правилах техники безопасности написано иначе.
Начальник недобро прищурился.
Остальные сотрудники тут же опустили головы, показывая, что их тут нет, не было и не будет. Все знали, что Филоныч — скотина злопамятная, умеющая превратить жизнь любого в кошмар наяву. Тут ему нужно отдать должное: он умело манипулировал чужими страхами так, чтобы получать над людьми власть. Опять же, работали тут преимущественно студенты, как и я, эмигранты (у нас они, конечно, политкорректно именуются “попаданцами”, но суть от этого не меняется) или колдуны без образования, которых на более серьёзные должности просто не возьмут. Проще говоря, нанимать Филоныч старался тех, кто за должность будет держаться до последнего.
А значит, и возражать не посмеет. А это, как известно, ребята вроде Филоныча любят больше всего. Потому что жертва, которой идти некуда (или которая верит, что некуда) — это идеальное пиршество. Такой человек стерпит и крики, и издёвки, и унижения, и много-много чего подобного. На то обычно и расчёт.
Раньше я бы тоже не рискнула Филонычу возразить, если честно. Но встреча с сонным мастером что-то безвозвратно изменила во мне. Или, быть может, было в том кофе нечто эдакое? Не знаю; сложно сказать. Но в тот момент, глядя на Филоныча, я не испытала ни тени привычного страха.
— Мне нужен перерыв, — сказала я спокойно. — Он мне положен, потому что я сегодня работаю в сонной кабинке.
— А больше тебе ничего не положено? — оскалился Филоныч. — Собираешься, значит, прохлаждаться, пока остальные работают? Мы команда, между прочим! И у нас план по кошмарам не выполнен.
Я криво улыбнулась.
А то, всем командам команда. Трудами Филоныча — кучка не доверяющих друг другу, постоянно шепчущих за спиной невротиков.
— Эти планы невыполнимы, — сказала я. — Точнее, планку просто повышают, как только мы приближаемся к отметке “выполнено”. Так что не нужно об этом. Я не прошу у вас ничего сверх того, что мне положено. Я очень устала от последнего сеанса в сонной кабинке. Мне просто необходимо проветриться.
Филоныч скривился, поднялся и подошёл ко мне размашистым шагом. Был он высок, худощав и в целом даже вполне симпатичен, если так подумать; только вот его природа, которой он привык потакать, делала его очень неприятным для всех остальных существом.
— Тыквина, — сказал он почти ласково, — позволь тебе объяснить на случай, если ты чего-то недопоняла. Время — деньги. Мы тут тебе платим не за то, чтобы ты прохлаждалась или сопли жевала. Не хочешь работать, как нормальный человек? Значит, выметайся. Поверь, на твоё место тут же другие придут, так что я от этого страдать не буду. Думаешь, ты очень особенная, раз магический дар сильнее, чем у прочих? Но уж поверь, ничего в тебе нет уникального или незаменимого. И никто тебя за порогом не ждёт с распростёртыми объятиями, чтобы предложить работу. Такие недоучки, как ты, никому не нужны. Так что перестань выделываться и строить из себя невесть что.
Я стояла и задумчиво смотрела на Филоныча.
Время — деньги, и сны — деньги… Когда ты в последний раз нюхала осень?..
Если ты постоянно очень спешишь, значит, самое время остановиться…
— Самое время остановиться, — сказала я вслух. — Извините, но мне действительно нужна пауза. Последний сеанс…
— Если выйдешь, то обратно можешь не возвращаться! — рявкнул Филоныч.
И на меня вдруг накатило нечто… эдакое.
Наверное, это то самое “эдакое”, что накатывает за последней границей усталости, раздражения и опустошённости.
Обычно работники офисных муравейников это подавляют. Глотают, как горькую микстуру, и бегут дальше.
Но в этот раз у меня почему-то проглотить вот совсем не получилось.
Конечно, незаменимых не бывает. Разумеется, время действительно деньги. И да, в никуда уходят только дураки.
В большом городе надо работать. Крутиться. Спешить.
Но...
— Хорошо, — сказала я. — Если вы разрешаете уйти, значит, я соберу свои вещи.
Филоныч захлопал глазами, как растерянный филин. Очевидно, он от меня такого не ожидал.
Что уж там, я сама от себя не ожидала.
— Хорошо подумала, Тыквина? — спросил он со вполне очевидной угрозой.
Совсем не подумала, по правде. Но да и не важно.
Хватит с меня всего этого.
— Да, — ответила я спокойно. — Хорошо подумала. Вы предложили не возвращаться, и я принимаю это предложение. Только заберу свои вещи и оплату за отработанные дни...
— Никакой оплаты не получишь! Считай, ты здесь никогда не работала. Выметайся!
Ну что же, спросить стоило. Хотя бы для очистки совести.
