Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 35
Такой душевной обиды, мужики, я не испытывал никогда. Очень пожалел, что я не Копперфилд. Махнул бы простынкой – и нет ничего. Ни шампанского, ни огурчиков, ни дыма сигаретного, ни койки, ни, главное, меня. А не Копперфилд я! А муж, бестия, заподозрил неладное, барабанит в дверь кулаком. «Открывай, – кричит, – корова! Лучше по-хорошему, знаю, что с мужиком сидишь!»
Ленка сопли пустила. «Все, – говорит, – убьет ведь, сердешный. У нас топор в прихожей острый, как бритва». Я к балкону, да куда там – девятый этаж. Честно скажу, меньжа хватила, забегал по комнате, как вшивый по бане. И ствол как на грех не захватил, со стволом-то, дружком-приятелем железным, никакой муж не страшен – что рогатый, что лысый.
Но поздно горевать, надо выкручиваться из неприятности. А рогатый наш уже фомочку где-то раздобыл и к двери прикладывается, покрикивая всякие глупости типа: «Убью, чучело, зарежу, с балкона выкину!» Ну, понятно, что не «Сникерсом» угостить хочет, мог бы и не орать на всю лестницу.
В общем, выручила мою ментовскую шкуру опять она, оперативная смекалка. Прикинул я, что дверь двойная, минут десять рогатый всяко провозится, быстренько к телефону шмыгнул и в дежурку звоню.
«Брат Михалыч, выручай! Присылай срочненько машинку по такому-то адресу, тут деятель один двери снимает, не иначе квартирку обнести намеревается. Ручонки ему заломайте, в отдел отвезите и поместите в отдельный пятизвездочный номер. Где-нибудь так до утра. Только не тяните, подъезжайте быстрее, иначе беда. Я утром приду и непременно с ним разберусь».
Михалыч заныл, законник хренов, мол, не могу до утра, только на три часа право имею, для установления личности. Но я уговорил. «Если что, все на меня вали, можешь даже рапорт на содержание от моего имени нацарапать. Только скажи мужикам, чтобы кисель в подъезде не разводили, в детективов не играли – ручонки папику по-быстрому, по-тихому заломали, и в камеру».
Все! Время полетело. Что самое сложное в нашей работе? Ждать и догонять. Именно так.
Первую дверь душегуб сковырнул через пять минут после того, как я повесил трубку. А нашими и близко не пахнет. Пахнет переломом основания черепа. Моего, естественно, черепа. На моей же, блин, территории. Для наших молодцов на час опоздать все равно что совсем не опоздать. Группа быстрого реагирования, мать их за ногу…
Смотрю я на дверь и думаю о напрасно загубленной молодости и ужасной несправедливости. Можно подумать, этот, с рогами и фомкой, по бабам никогда не гулял, а в одни командировки ездил.
Но чу, услышало ухо родимый напев! Скрип подвески нашего коня я ни с чем не спутаю! Приехали, родненькие. Я к окну! Идут не спеша, вразвалочку, как с собачкой на прогулку. Быстрее же, неукротимые вы мои, товарищ ведь погибает.
Успели. В тот момент, когда счастливый и гордый соперник наконец выбил дверь и в предвкушении скорой расправы красивым жестом вытер пот со лба, два не менее счастливых сержанта в предвкушении скорой премии красивым жестом обломали папику кайф и, возможно, опустили почки. Во всяком случае, упал он очень быстро, почти мгновенно, не успев ничего сказать напоследок. А говорить в принципе, ничего и не требовалось. Все понятно – не фиг по чужим квартирам воровать.
Из подъезда рогацци сеньора вынесли в бессознательном состоянии, но, как того требует устав, в браслетах, погрузили в «радио-такси» и с Богом увезли. Я помахал им с балкона платочком, утер скупую слезу и вернулся к прерванному было мероприятию, перед этим поставив на место двери. И хотя чувство уверенности ненадолго покинуло меня, оттопырился я на славу, до утра.
Ну а с утречка, полный сил и энергии, я без опозданий прибыл на службу, ознакомился с происшествиями за прошедшие сутки и с ужасом из собственного рапорта узнал, что на моей территории завелись квартирные ворюги. Подумать только, на моей образцово-показательной территории! Кто ж там таков? Гневно открываю камеру, строго и бескомпромиссно смотрю в глаза пойманному с поличным субъекту и жестко спрашиваю: «Ну что, пугало огородное, сам все расскажешь, или третью степень устрашения применять?» Вот, мужики, я к чему это все вам рассказал – в любой ситуации твердо помните, что вы сотрудники милиции, что у вас на плечах погоны, что вы всегда должны быть готовы к выполнению служебного долга и соблюдению морального кодекса офицера. И еще. Копперфилд при всех его магических способностях и чудесах телевидения такой фокус вряд ли показал бы. Один взмах волшебной палочки – был человеком, стал тыквой. Сиди, зрей! Чудо? Чудо! Га-га-га… – рассказчик загоготал и повернулся к слушателям спиной. Сидящие на заднем сиденье «Жигулей» Валера Любимов и Олег Степанов, оперы-приятели, переглянулись и неопределенно хмыкнули – вероятно, история, рассказанная их коллегой Витькой Караваевым, не вызвала у них столь бурного восторга.
– Слышь, Витек, мужика-то ты выпустил? – уточнил Олег.
– Конечно, – прервав смех, ответил Караваев, – я ж не беспредельщик какой.
– А баба жива осталась?
– А чего ей будет? Я потом позвонил, спросил. Мы ж нигде не засветились вместе, конспирация – высший класс. Она, наоборот, чуть глаза ему не выцарапала – зачем, ненаглядный мой, двери ломал, не мог дождаться, когда я из ванной выйду? И какого пса ты из командировки вернулся? Одно меня, мужики, тревожит – какая курва муженьку про мой вояж напела?
– Про твои блядки-вояжи легенды слагают, Копперфилд. Болтай поменьше. Чего-то ты ожил. Прошло брюхо?
– Отпустило, тьфу-тьфу. Я замечать стал – как совещание, так у меня понос. Традиция. Организм протестует против совещаний.
– Ага, а нам рапорта теперь писать – почему на полчаса опоздали. Имей в виду, я чистую правду выложу. Опоздали, потому что опер Караваев не моет рук, а потом заседает в рабочее время на «толчке». Чистыми руками надо работать, чистыми.
– Кстати, про чистые руки, – усмехнулся Валера, – есть хохма посмешнее. В Главке, а точнее, в отделе собственной безопасности установили телефон доверия для граждан. Любой обиженный органами может позвонить и застучать обидчика. А наши любители чистых рук долго разбираться не будут, рапорт на стол и шагом марш на гражданку. Первые психи уже звонят. Ты бы, Витек, осадил со своими фокусами нарвешься…
– Точно, точно, Каравай, – поддержал Степанов. – Тут одного опера турнули за то, что задержанного черного сфотографировал для картотеки. Без согласия на то подозреваемого. Нарушение Конституции в чистом виде. Черный настучал, и честь труду, опер нынче арбузы продает на остановке.
– Да, времена… – вздохнул Караваев. – На бандюгая теперь и не посмотри косо, обидится еще, братишка. Я, пожалуй, запрусь в кабинете и буду пузо отращивать. А кражи пускай отдел безопасности раскрывает.
Витька похлопал ладонью по уже начавшему проявляться брюшку и замурлыкал под нос какой-то модный мотивчик. Вообще-то, опером он был неплохим, по крайней мере, работу свою ценил и даром денежного содержания не получал. В ментуру он пришел постовым, честно оттоптал с дубиной и рацией землю, поступил на заочный в школу милиции, еще два года занимался «кастрюльными» вопросами в форме участкового инспектора, а теперь попал в розыск опером.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 35
