в мире из рук кусочками пончика из восьмидесятых, нелегально контрабандой на машине времени доставленными в Москву?
А я да.
— Твоя очередь удивлять, — сообщала я ему утром, когда он заезжал за мной на своей нереальной сверкающей машине. Даже когда шел дождь, Кхаран не выдвигал крышу. Мы просто мчались так быстро, что капли за нами не успевали. Это было против всех законов физики, но — было.
Он показал мне нору с лисятами в десяти минутах пешком от шумного шоссе в облагороженном парке.
Я ему — волшебный круг в том же парке, где на внешнем кольце растут поганки, на внутреннем горечавки, а в центре — огромный папоротник.
— Уверена, он цветет в ночь на Ивана Купалу, но сейчас август…
Он показал мне пять радуг, которые видно с одного из холмов в Коломенском.
Я ему — овраг, в котором ночь наступает на час быстрее, чем снаружи.
Он — настоящие болотные огни.
Я — дерево в лесу, увешанное маленькими фонариками и фигурками кукол.
Он — камень, к которому можно прислонить ладонь и услышать, что говорят на другом конце мира у такого же камня. Шутки шутками, вокруг никого не было, а я слышала разговоры на английском. Тоже про камень.
Я…
Я все ночи проводила в «Гугле», чтобы удивить его еще какой-нибудь дикой и странной штукой.
Его фантазия казалась неисчерпаемой.
Мои чудеса начинали походить на выписки из Википедии.
Пришлось пойти на отчаянные меры.
— Удиви меня, — сощурился Кхаран после того, как показал древнее славянское капище всего в нескольких десятках километров от Москвы.
Солнечные лучи, падавшие там под таким углом, какого в августе уже точно не бывает, заставляли кожу светиться и становиться полупрозрачной — я видела, как течет кровь по венам там, в глубине.
— Поехали ко мне! — выложила я последний козырь.
4. Полный… Хаос
— Чем бы тебя угостить?.. — проговорила я, в сомнениях глядя в нутро холодильника. Когда приглашаешь человека в гости неожиданно даже для самой себя, всегда есть две проблемы: «А не сушатся ли у меня трусы на батарее?» и «Чем кормить?»
Бабушка никогда бы не простила, если бы я не угостила мужчину мечты чем-нибудь выдающимся. Но я совершенно не подготовилась!
Кхаран только улыбнулся.
Да, да, разумеется, без нашей игры никак.
Ну что ж, холодное мороженое внутри горячего шоколадного пирога — не бог весть что, старый прикол, но его прелесть в том, что готовится все быстро, и в таких спартанских условиях оно реально удивляет.
— Это… магия? — неуверенно спросил Кхаран, изучая сливочный пломбир внутри своей порции с такой опаской, словно я туда положила кусочек графита из четвертого чернобыльского энергоблока.
— Кулинария всегда немного магия. Даже алхимия, — философски отозвалась я. — Вроде бы порошок, камень и кислота, а смешаешь, как надо — забурлит. Добавишь огня — вспухнет и затвердеет. Расскажешь заклинание на русском матерном — и получишь тающее во рту восхитительное пирожное.
— Алхимия, говоришь? — он, как всегда в задумчивости, притронулся к сверкающему камню в мочке уха. — Это интересная мысль…
Я смотрела на Кхарана в интерьере своей крошечной кухни и отчетливо понимала, что ничего между нами быть не может.
Как я, в общем, сразу ему и сказала. Здесь не дом в горах с окнами на четыре стороны света, не гамаки у сверкающей на солнце воды, не волшебный лес, наполненный тихими шорохами, запахами трав и ожиданием волшебства. В скучный быт женщины за тридцать, у которой, кстати, послезавтра кончается отпуск, он не вписывается. Не представляю, как буду находить в ванной эти длинные сияющие волосы, ругаться, что он не опустил крышку унитаза и выбирать пену для бритья на 23 февраля, чтобы она не заглушала запах горьких трав и гари, исходящий от него.
Не надо было его сюда приводить.
Закончить приключение долгожданной близостью можно было где-нибудь в том же волшебном лесу.
— Чем займемся? — вопросил Кхаран, которого, кажется, ничуть не смущало окружение. Он даже как-то хаотично-креативно передвинул мои магнитики на холодильнике, пока я возилась с пирогом, и теперь там хрустальный гусь ехал верхом на тайском слоне в японские ворота тории. А названия городов Золотого Кольца он расположил в каком-то ином, странном порядке, логику которого с первого взгляда было не понять.
— Удиви меня! — предложила я.
Он одним легким движением из расслабленной позы на стуле оказался прямо вплотную ко мне — тем самым воинским, танцующим, хищным. Отвел прядь моих волос от лица, пока я с бьющимся сердцем вглядывалась в безмятежно-опасную зелень его глаз. И медленно поцеловал.
— Удивил? — спросил он тихо.
— Неа, — покачала я головой, рассчитывая на второй поцелуй.
— Закрой глаза.
Но вместо продолжения он взял меня за руку и потянул за собой в коридор, свернул в комнату… Я готова была удивиться — понятно чему, если в комнате у меня только кровать.
Но мы все еще шли. И шли. И шли.
И я начала удивляться по-настоящему — у меня однушка, тридцать пять квадратных метров, не так уж много пространства для долгих прогулок!
— Открывай, — скомандовал Кхаран, и голос его звучал совсем иначе, не так, как в закрытом помещении. Да я уже и так распахнула глаза, когда почувствовала, что под ногами у меня больше не мягкий ковер, а… песок?
Черный песок. Перетекающий волнами, собирающийся в барханы с резкими краями, четко выделяющимися на фоне желтого неба. Черные скалы причудливых очертаний, словно кто-то изо всех сил старался сделать их как можно более интересными, а не естественными.
И красное море.
Густое, как масло, как кровь, лениво колышущееся у черной кромки песка, то темное, то отливающее пронзительно-алым.
Я перевела взгляд на Кхарана, который все еще крепко держал меня за руку.
Он изменился.
Он больше не выглядел как человек. Платиновые шелковые волосы стали черными, и на вид такими жесткими, что я побоялась бы их трогать, чтобы не пораниться. Абсолютно белая кожа, по которой, вместо пропавшей куда-то рубашки, стелились черные узоры — резкие и дикие сплетения изломанных линий и острых углов, похожие на татуировки в стиле трайбл. Только тонкие черты лица остались прежними, но теперь они смотрели резче и острее.
— Мы хотя бы на Земле? — спросила я очевидную глупость.
Он покачал головой.
В глазах его, изменивших цвет с травяного зеленого на кроваво-красный, пульсировали зрачки, то собираясь в крошечную точку, то растопыриваясь колючей девятилучевой звездой.
Он склонился ко мне и снова поцеловал. Так же медленно и долго — и я закрыла глаза, на мгновение поддавшись
