class="p1">Ограбления были несчастьем, и, к сожалению, они случались слишком часто. В полиции не хватало людей, чтобы выследить каждого мелкого воришку.
Но это была женщина, которая привыкла добиваться своего. Женщина, которая не принимала «нет» в качестве ответа.
Прежде чем покинуть участок, Обри дала мне свою визитную карточку, внизу которой был написан ее личный номер, чтобы я мог связаться с ними, пока София не найдет другой телефон. Я сунул эту карточку в карман униформы, а позже сунул ее в бумажник.
В этот самый момент она была у меня в кармане.
По какой-то причине я сохранил эту карточку. Забыл о ней.
Ошибка.
Когда она посмотрела на меня, поджав губы, я понял, какой большой ошибкой было позволить Обри выйти из дверей участка и забыть о ней.
— Как у тебя дела? — Спросил я.
— Прекрасно. — Обри постукивала ногой по мраморному полу, изо всех сил стараясь казаться раздраженной. Вот только щеки у нее раскраснелись. Ее глаза продолжали метаться к моему рту.
Она определенно рассматривала меня, когда я вошел, ее пристальный взгляд прошелся по мне от волос до ботинок. Черт, я сделал то же самое, оценив каждую линию ее темно-зеленого костюма и то, как он подходил ее стройной фигуре.
Черт возьми, она была прекрасна. Я и забыл, насколько она была сногсшибательна, особенно сегодня, с волосами, собранными сзади в узел.
— Что-нибудь еще, офицер Макклеллан? Может, обсудим погоду? — Обри подняла бровь, как будто ожидала, что я съежусь.
Я не съежился.
Я улыбнулся шире.
От ее темных волос до туфель, которые, вероятно, стоили больше, чем весь мой гардероб вместе взятый, Обри Кендрик была дерзкой с головы до ног.
Да, этим летом я определенно совершил ошибку.
Я выбрал не ту чертову сестру.
Потому что, когда София и Обри покинули участок, я заметил именно Софию.
Очевидно, я был чертовски слеп. Не то чтобы я сожалел о времени, проведенном с Софией. За прошедшие месяцы она стала мне хорошим другом.
Мы с Софией обменялись номерами телефонов после ограбления. Я не давал свой личный номер кому попало, но она была так потрясена, что я решил, к черту. На следующий день, несмотря на то, что у меня был выходной, я позвонил ей. У нее уже был новый телефон, поэтому я позвонил, чтобы сообщить ей последние новости — что у меня нет новостей. Она призналась, что чувствовала себя напуганной и беспокоилась о возвращении домой. Что вор украл не только ее бумажник с кредитными картами и водительскими правами, но и ключи.
Поэтому я предложил обыскать ее квартиру в пентхаусе, чтобы убедиться, что в ее шкафу не прячется преступник. После того, как я осмотрел ее дом, ее личный повар приготовил мне лучшую чашку кофе в Сохо.
Перед уходом я пригласил ее на свидание. София отвергла меня — тогда и каждый раз после. Каждый раз, когда я приглашал ее куда-нибудь позавтракать, пообедать или поужинать, я получал отказ. Может быть, именно поэтому я преследовал ее. Из-за этого отказа.
Я не был человеком, которого часто отвергали.
Единственное, на что она соглашалась, так это на кофе по утрам в воскресенье.
Итак, в течение двух месяцев мы встречались за чашечкой кофе. Не совсем свидания, но проводить с ней время было весело. Мы подружились, болтая ни о чем серьезном. Это было весело. Занимательно.
Платонически.
Ни разу у меня не возникло желания поцеловать ее, чтобы заявить на нее права.
София Кендрик была прекрасной женщиной, но она была не для меня.
Моя идеальная женщина не была покладистой. Она рвала и метала, и временами мне хотелось вылезти из своей кожи. В ее взгляде горел огонь. У нее была такая же упрямая жилка, как у меня, и железная воля.
Моя идеальная женщина была вызовом.
Мне нужна была женщина, которая держала бы меня в напряжении, пока мы не окажемся в могиле.
На самом деле это были аргументы Софии, чтобы я позвонил Обри. Она подкинула мне идею, над которой я слишком долго размышлял.
И вот я, наконец, здесь, стою перед этой красивой женщиной, удивляясь, какого черта я не стоял здесь два месяца назад.
Мое тело ожило, когда мы смотрели друг на друга, мой пульс участился. Это была та женщина, которую нужно было поцеловать, чтобы понять
Мои пальцы чесались от желания распустить эти шелковистые шоколадные волосы и намотать их на кулак.
У нее был прямой нос, идеальная линия над мягкими губами. Ее губы были накрашены розовым, достаточно темным, чтобы оставить след на моей коже.
Господи, каким же я был дураком. Как я мог упустить эту искру?
— Я опаздываю на встречу. — Нога Обри продолжала постукивать. — Есть ли причина для этого неожиданного визита?
— О, на это есть причина.
— Что именно?
Я ухмыльнулся.
— Думаю, я пока оставлю это при себе.
— Прошу прощения?
Эти красивые карие глаза вспыхнули, такие темные, что в них мог утонуть мужчина. В этом взгляде бушевала буря.
Шторм, который обещал испытание.
Вызов всей моей жизни.
— Эм, мисс Кендрик? — Блондинка, которая ранее вышла из кабинета Обри, стояла в нескольких футах от нее, подняв руку.
Я так потерялся в глазах Обри, что не услышал, как подошла женщина.
Обри дернулась, как будто к ней тоже подкрались. Ее голова дернулась в сторону, и она расправила плечи. Воплощение грации. Женщина в своей стихии.
У нее была врожденная уверенность и сила, особенно здесь, в здании с ее фамилией на фасаде.
Я вспомнил дерзость после ограбления, но мне не хватало той атмосферы командования. Может быть, потому, что она была так же напугана, как и София.
— Да? — спросила она блондинку.
— Должен ли я сказать им, что вы задержитесь на встрече?
— Нет. — Обри нахмурилась и снова посмотрела на меня. — Это было… ну, бессмысленно.
Я усмехнулся.
Мой смех, казалось, только разозлил ее. Превосходно.
— Вы знаете где выход, офицер Макклеллан.
Я не сдвинулся с места.
— Лэндон.
Еще раз нахмурившись, она повернулась и прошествовала мимо блондинки, ее каблуки резко цокали по полированному полу.
Она была, примерно, в 10 футах (Прим. Примерно 3 м), когда ее шаги замедлились, а затем она остановилась. Она повернулась, высоко подняв подбородок, и вернулась туда, где я стоял. Но она даже не удостоила меня взглядом, когда распахнула дверь своего кабинета и вошла внутрь.
Обри направилась прямо к своему столу, хватая телефон. Направляясь к коридору, она отказывалась встречаться со мной взглядом. Но ее щеки все еще горели. Только проходя мимо, она смерила меня
