у наших адмиралов появилась новая «любимая игрушка». Постройка англичанами своего «Дредноута» привела к тому, что адмирал Макаров тут же, со свойственными ему страстью и неуёмностью, начал агитировать за то, что «России нужны свои дредноуты, еще лучшие». И «адмиральская оппозиция» его в этом всемерно поддержала!
Вот только, когда они обратились к императору, он им напомнил, что кораблестроительной программы у России как не было, так и нет! А потому «хорошо, что вы примирились, господа, но пока нет понимания, что именно и в какие сроки мы будем строить, денег не дам!»
И Столыпин, которому деньги были нужны на его программы, всемерно эту позицию поддержал! Так и получилось, что Лёгкие Силы Флота пока строились в основном на народные средства, «по подписке». Народ не подвёл, торпедные катера после Русско-японской были овеяны славой, примерно как лётчики в тридцатые или в Великую Отечественную.
Наш Холдинг, разумеется, тоже поучаствовал. Правда, мы с Натали сумели добиться, чтобы наши деньги пошли на создание защитных средств для северных портов. А то мало ли, вдруг ещё до Первой Мировой англичане или немцы постараются нам бяку учинить?
Хотя одними лишь деньгами отделаться не удалось. Нет, от нас требовали двигателей, запчастей, топлива, радиостанций… Да, а что? Прогресс не стоял на месте, и рацию стало возможно впихнуть даже на торпедный катер. Маломощную, разумеется, да и отдельного радиста в экипажах не появилось, приходилось совмещать должности! Но всё же!
И сами «лёгкие Силы» менялись. «Тэкашки» проектировались чуть больше, существенно прибавили в мощности двигателей, пробовали размещать торпедные аппараты на носу, а не по бокам. Совершенствовали минные заградители. А уж с подлодками и вовсе намечалась технологическая революция.
Разумеется, им требовались от нас идеи. По подводным лодкам, по торпедам, по самолётам, по средствам навигации… Приходилось и на это находить время и людей. А куда денешься? Ведь в данном случае речь именно о выживании страны.
Но главное, я готовился сам и готовил наш Холдинг. Технически, организационно, финансово, даже кадрово. И на первом месте встал вопрос стратегии.
Во-первых, я тогда окончательно осознал, что такой возможности заработать, как во время войны, у меня не будет больше никогда. А деньги мне нужны не для себя, а для дела! Чтобы правильно устроить своих людей в случае переезда — в том числе. Во-вторых, я уже убедился, что историю менять можно. Правда, далеко не всегда она меняется так, как тебе хочется.
В результате пришлось мне выдержать серию труднейших боёв… с самим собой. Непростой предстоял выбор! Можно было сразу сделать ставку на «американский» вариант. Развивать там свои структуры и активы, зарабатывать на войне, но не лезть в неё. И когда всё пойдёт почти неизбежным путём — либерально-буржуазная революция, последующий переворот, причём вовсе не обязательно, что совершат его большевики, но кто-то совершит обязательно! Насмотрелся я на здешнюю говорильню либеральную. И понял, почему у Керенского было прозвище «главноуговаривающий». Будучи профессионалами в своей профессии, они вообще ничего не смыслили в управлении.
Нет, я тоже не был гением, даже самоучка Фред Морган крыл меня, как бык овцу, так что без Натали и Софочки с созданным ими Аппаратом, я выше миллионера так и не поднялся бы. А мог и разориться, вляпавшись в непонятное. Но даже я за пятилетку руководства транснациональной корпорацией, пусть и не самой большой, чему-то научился. И понимал то, чего они никак принять не желали. Мало знать, чего ты не хочешь, считаешь неправильным и недопустимым. Надо иметь пошаговое понимание, что именно, как и в какие сроки, ты будешь делать. Соотнести это с имеющимися в наличии ресурсами. Понять, как и где достанешь те ресурсы, которых не хватает…
И главное — не забывать, что ты имеешь дело с людьми! А у людей — свои интересы, своё понимание правильного и свои привычки. Им проще загубить дело, но поступать привычно. И это вовсе не цинизм, а обычный реализм предпринимателя. Потому надо быть готовым к бестолковости, косности, эгоизму и прочему, учитывать их, а не просто «я их уговорю». Нет, уговаривать и агитировать тоже приходится, куда же без этого? Я своих «капитанов» агитирую всячески!
Но ещё надо продумать систему планирования, контроля и корректировки планов, действующую непрерывно. Обеспечить безопасность во всех её видах от борьбы с хищениями и шпионажем, до противодействия терактам, идеологическим диверсиям и прочему. Продумать вопросы финансирования. Обучать всех работников. Мотивировать их! И кнутом, и пряником. И даже тогда дело будет идти, хромая и спотыкаясь. А эти…
Нет, наши либералы власть точно не удержат! Не большевики, так левые эсеры или какой-нибудь Корнилов их свергнет. Или иной вариант «русского Наполеона» найдётся! И национальные окраины совершенно точно отправятся «с вещами на выход». И внутри России одни будут за сибирский сепаратизм, другие — за дальневосточный, третьи — за эсеров, четвертые — за буржуазные партии. И Центр непременно начнёт их ломать через колено, пытаясь подчинить, а они будут сопротивляться. Вот и выйдет — «здравствуй, Гражданская война!»
Вот тогда и нужно эмигрировать самому и вывезти на «запасной аэродром» как можно больше своих людей. Спасти их от бойни, дать устроиться. Ещё можно было, ничего не делая, попытаться выделить наше свежеобразованное Беломорское Наместничество в эдакую «Вторую Финляндию». Ну, или хотя бы часть его. При наших сырьевых богатствах желающие «взять под крылышко» могли найтись. Не англичане, так французы, или даже американцы. Это могло позволить сохранить осколок России отдельным и относительно мирным. Но, честно сказать, вариант получался дохлый. Со временем Центральная власть окрепнет и обязательно попытается вернуть своё. Как СССР возвращал себе Прибалтику, Бессарабию, Западную Белоруссию с Украиной, пытался вернуть Финляндию… Так что это — только отсрочка. И не факт, что на два десятилетия. Те же Армению с Грузией и Дальний Восток со Средний Азией большевики вернули уже в начале двадцатых.
Хотя я питал надежду за счёт своего содействия реформам Столыпина исключить крестьянство из революции. А что? Механизация и удобрения зримо поднимали урожайность, а опробованные мною и тиражируемые теперь по стране схемы дали возможность достаточно мягко решить земельный вопрос и проблему выкупных платежей.
Но вот в городах — все равно полыхнуло бы! Непременно! Причём именно из-за повышения урожайности! Цепочка простая: больше продукции — больше денег — приобретается больше средств механизации — образуются «лишние» руки, которые тем или иным способом «выпихиваются» из села. В результате народ более активно перетекал из деревни в город, существенно увеличивая численность беднейшего пролетариата. Так уже было в Японии после революции Мэйдзи,
