Аннаксас кивнул. В присутствии такого важного человека, как Фонтини-Кристи, ему было немного не по себе.
— Да, ваша светлость.
— Вовсе я не светлость. А вы отличный машинист.
— Спасибо. — Смущенный Аннаксас пошел к паровозу.
— Это ваш брат? — мягко спросил Фонтини-Кристи.
—Да.
— Он не знает?
Молодой священник покачал головой.
— Тогда вам не обойтись без вашего Бога. — Итальянец быстро повернулся и занял место за рулем. — Садитесь, святой отец. Нам предстоит большая работа. Эта машина специально сконструирована для преодоления снежных завалов. Она доставит ваш груз в такое место, куда его не смог бы перенести ни один человек.
Петрид забрался в кабину. Фонтини-Кристи запустил мощный двигатель и уверенно взялся за рукоятку. Платформа опустилась чуть ниже, — так, чтобы не загораживать переднее стекло. Машина рванулась вперед, перевалила через железнодорожное полотно и углубилась в альпийский лес.
Ксенопский священник откинулся на спинку сиденья и, закрыв глаза, погрузился в молитву. Фонтини-Кристи вел могучий вездеход сквозь лес к горным высям, в окрестностях Шамполюка.
— У меня два сына старше вас, — сказал Фонтини-Кристи после недолгого молчания. И добавил: — Я везу вас к еврейской могиле. Думаю, это уместно.
Они вернулись к вырубке, когда чёрное небо медленно начинало сереть. Фонтини-Кристи смотрел, как Петрид вылезает из кабины.
— Ну, теперь вы знаете, где я живу. Отныне мой дом — ваш дом.
— Все мы живем в доме Господа, синьор.
— До свидания, мой юный друг.
— До свидания. Да пребудет с вами Бог.
— Если Он того пожелает.
Итальянец дернул рычаг переключения скоростей, и странная машина помчалась в направлении едва виднеющейся вдали дороги. Теперь Фонтини-Кристи нельзя терять ни минуты. Каждый час его отсутствия в имении мог породить вопросы, на которые надо будет отвечать.
В Италии немало таких, кто считает семейство Фонтини-Кристи врагами нации.
За ними велось наблюдение. За каждым из них. Молодой священник побежал по свежему снегу к паровозу. К брату.
Над водами Лаго-Маджоре занялась заря. Они стояли на пароме: двадцать шестая бумажка из кошелька служила им пропуском. Интересно, что ожидает их в Милане, подумал Петрид, хотя понимал, что это уже не важно.
Теперь уже все не важно. Путешествие подходит к концу.
Святыня обрела покой в новом тайнике. Теперь многие годы она будет покоиться под землей. Может быть, даже тысячелетия. Кто знает...
Они мчались на юго-восток по центральной ветке через Варесе в Кастильоне. Они не стали дожидаться сумерек... теперь это не важно. Вблизи Варесе Петрид увидел дорожный указатель, освещенный ярким итальянским солнцем: «КАМПО-ДИ-ФЬОРИ, 20 KM».
Бог избрал человека из Кампо-ди-Фьори. Священная тайна теперь принадлежит Фонтини-Кристи.
Они мчались вперед, воздух был свежий, бодрящий и прохладный. Показался силуэт Милана. Дым от фабричных труб вторгался в Божьи небеса и стелился по горизонту, точно кусок брезента. Товарный состав замедлил ход и свернул на ветку, ведущую в депо. Они остановились на семафоре и стали ждать, пока равнодушный spedizioniere[1]в форменной куртке не махнул им, указывая на уходящую вбок колею, где зеленый диск перекрыл красный. Можно было въехать на миланскую сортировочную станцию.
— Приехали! — воскликнул Аннаксас. — Теперь день отдыха и домой! Скажу тебе, вы, ребята, просто потрясающе все это провернули!
Священник взглянул на брата. Шум сортировочной станции звучал дивной музыкой в ушах Аннаксаса. Он затянул греческую песню, раскачиваясь всем своим могучим торсом в такт быстрой мелодии.
Она была странной, эта песня, которую пел Аннаксас. Это была не железнодорожная песня, это была песня моря. Из тех, что любят распевать терманкосские рыбаки. Что ж, подумал Петрид, для такого момента песня самая подходящая.
Море — Божий источник жизни. Из моря Он сотворил землю.
«Верую во Единого Бога... Творца небу и земли...»
Ксенопский священник вытащил из-за пазухи большой итальянский пистолет. Он сделал два шага вперед, подошел к своему возлюбленному брату и поднял пистолет. Ствол остановился в нескольких дюймах от головы Аннаксаса.
«Видимым же всем и невидимым... И во Единого Господа Иисуса Христа... от Отца... рожденного...»
Он нажал на спусковой крючок.
Кабину сотряс выстрел. Кровь, клочья мяса и ошметки чего-то страшного разлетелись в воздухе и залепили стекло и металл.
«Единородного Света от Света... Бога истинна от Бога истинна...»
Ксенопский священник закрыл глаза и закричал в экстазе, приставив дуло пистолета к собственному виску:
— ...рожденна, несотворенна. Я взгляну в очи Господа и не уклонюсь.
И выстрелил.
Часть первая
Глава
29 декабря 1939
Милан, Италия
Савароне прошел мимо секретарши, вошел в кабинет сына и приблизился к окну, выходящему на большой двор заводского комплекса «Фонтини-Кристи». Витторио, разумеется, нигде нет. Его сын, его старший сын, редко появлялся в этом кабинете, да и в Милане тоже. Его первенец, наследник всего состояния Фонтини-Кристи, неисправим! Излишне самоуверен и занят лишь собственной персоной.
Правда, умен. Куда более талантлив, чем отец, давший ему блестящее образование. Это еще сильнее распаляло гнев Савароне: у столь одаренного человека и обязанностей должно быть больше, чем у прочих. Савароне никогда не довольствовался тем, что само шло в руки. Он не кутил, не бегал по девкам, не играл в рулетку или в баккара, не проводил ночи напролет с обнаженными чадами Средиземноморья. И не закрывал глаза на события, терзающие его родину, ввергающие ее в хаос.
Савароне услышал за спиной чуть слышное покашливание и обернулся. В кабинет вошла секретарша Витторио.
— Я оставила сообщение для вашего сына на бирже. Мне кажется, он отправился на встречу со своим брокером.
— Вам, конечно, может казаться что угодно, но я очень сомневаюсь, что эта встреча у него была запланирована! — Савароне увидел, что девушка покраснела. — Простите. Вы не можете отвечать за моего сына. Хотя вы уже, очевидно, это сделали и без моей просьбы, но все же я прошу вас снова позвонить по всем известным вам телефонам. А я пока подожду здесь. Кабинет мне вполне знаком.
Он снял пальто из верблюжьей шерсти и шляпу из тирольского зеленого фетра. Бросил на стоящее у стола кресло.
— Слушаюсь, синьор, — сказала девушка и вышла.
