Но с какой-то стати он решил поднять этот вопрос сейчас, стоя на палубе казенной ладьи, отправляя сына в далекое путешествие в странный город, который все считают рассадником староверов и врагов всего нового и прогрессивного. К чему эти предосторожности? Как будто родители знают больше него и опасаются, как бы это путешествие не стало для него роковым.
— Я обязательно прочту наставления этого… как его…
— Панеба!
— Точно! Его! Отец, не переживай, — они обнялись.
Матушка орошила его дорожную рубаху слезами, слегка перепачкав черной подводкой для глаз. Потребовала, чтобы он непременно ел три раза в день и обильно закусывал, если уж придется пить вино, настойку или, упаси Атон, шедех. Напомнила о подарках для дочки ювелира Хепу. Гормери покивал, решив для себя, что обильные закуски за выпивкой — прекрасная возможность продемонстрировать сыновью любовь и послушание.
Бабуля Иса поцеловала Гормери в лоб, и прошептала, что у него все будет хорошо. Дед же подтвердил пророчество жены, сунув в руки внука флягу с крепким шедехом.
— Верное средство от всех бед, — он обнял Гормери, — И лучший ответ на все житейские вопросы.
Когда семейство, сгрузив на борт пожитки Гормери уже готово было отправиться домой, рассвет вдруг преобразился. Сероватый воздух подернулся яркими всполохами бубнов и систр.
(Систр — разновидность ударных музыкальных инструментов).
Ветер наполнился переборами струнных, глухими ударами барабанов и залихватскими трелями флейт. С веселой танцевальной музыкой к пирсу приближалась внушительная процессия. Впереди шли музыканты, которые и задавали всему тон и темп. Все они были одеты в дорогую одинаковую форму: белые рубахи, кожаные пояса со вставками из цветного стекла и золота. Над париками музыкантов качались выкрашенные в золото высокие и мягкие страусиные перья. За оркестром двигались почти голые акробатки и танцовщицы. Девицы и вовсе без париков. Их собственные волосы скандально свисали до самых ягодиц и были украшены цветами: натуральными, и золотыми. Они не шли, а танцевали, переворачивались, делали какие-то еще совершенно немыслимы для нормального человека телодвижения, то и дело оголяя груди и нижнюю часть, которую приличные женщины прячут под юбками. Портовые рабочие застыли, глядя на эту волшебную процессию, раскрыв рты. Надсмотрщики сорвали голоса и сломали немало палок об их спины, чтобы понудить вернуться к работе.
В центре всего этого танцующего безобразия четверо мускулистых голых носильщиков, чьи срамные места прикрывали лишь венки из белых лилий, тащили носилки, закрытые со всех сторон синим плотным полотном, расшитым золотыми узорами.
— Смотри ка купеческий сынок с попойки возвращается, — хохотнул капитан Ипу — Вот уж достанется ему от папаши.
Однако, вопреки ожиданиям, процессия не проследовала к причалам, где фрахтовались корабли торговцев, а затормозила ровно у ладьи храмового кебнета. Все на ней, включая невольников-гребцов замерли, наблюдая, как из носилок спускается несуразная фигурка. Гормери сразу и не понял, кто это? Сначала подумал, что чей-то ребенок. Малыш, лет семи, однако разряженный по последней моде: пышный парик с золотыми и цветными бусинами, воздушное многослойное платье, перехваченное кожаным поясом с золотыми вставками, браслеты, ожерелье, разноцветный макияж, — кто позволит своему ребенку разгуливать в платье придворного вельможи!
— Нет… — ошарашенно выдохнул за всех капитан Ипу.
— Это та самая ладья храмового кебнета? — хриплым, немного пьяным басом осведомился малыш.
— Э… — Ипу и Гормери разом развели руками, являя солидарность в этом вопросе.
— Отлично, — одобрил ребенок басом и повернулся к своей процессии, — Красотки, нам сюда!
Красотки, а с ними и красавцы, если можно так выразиться, плотным потоком потекли на борт ладьи. Музыку при этом они играли самую развеселую. А танцовщицы так отчаянно виляли бедрами и трясли голыми грудями, будто от этих движений зависело накормят их или нет. Никто из команды им не препятствовал. Капитан Ипу очевидно сразу понял, что ни оркестр, ни танцевальная группа, ни носильщики не двинуться на чужой корабль, не будучи уверенными в своей правоте. А матросы и гребцы так и вовсе не имели ничего против веселой музыки и голых девиц. С ними долгое путешествие уже не казалось им таким утомительным. Сам низкорослый господин поднялся на борт, с уверенным значением передвигая маленькими кривоватыми ножками. При ближайшем рассмотрении он оказался карликом. Огромный парик, увеличивающий его голову втрое, и пышное многослойное одеяние, модное в высших слоях знати, а также обилие золотых украшений не оставляло сомнений в происхождении этого человека. Гормери уже понял, кто перед ним, и лишь вздохнул про себя, послав в самые нижние слои Дуата все свои надежды на интересное и расслабляющее путешествие. Увы, но теперь оно представлялось куда более энергичным и многообещающим в плане приключений.
— На борту есть защитные средства из рыбьих пузырей для любовных утех, — шепнул Ипу на ухо Гормери, провожая взглядом извивающуюся в танце голую девицу.
— Я не планирую увеселения такого рода, — Гормери решил сразу дать понять капитану, а с ним и остальным, что он тут по делам службы, и все тяготы судьбы в виде свалившегося ему на голову дома развлечений примет с достоинством.
(Домом развлечений в Древнем Египте называли публичный дом).
— Такие увеселения как правило не входят в планы приличных людей, а случаются совершенно неожиданно, — мудро заметил капитан и крикнул в сторону, — Бино, а ну сгоняй к лекарю! Пока не отплыли, прикупи побольше снадобья от любовных недугов.
— Это ведь ты помощник писца циновки храмового кебнета? — карлик обратился к Гормери, без всякого стеснения глянув на него снизу вверх. Ему осталось лишь кивнуть.
— Вот и отлично! — он широко улыбнулся, обнажив крупные для такого мелкого человека зубы, — Значит нам по пути. Меня зовут Анхатон, придворный карлик царя Эхнатона, да будет он жив, здрав и невредим.
Повисла пауза. И Гормери вдруг понял, что он один все еще стоит на своих двоих. Остальные, включая прозорливого капитана Ипу бухнулись на колени. И вся его семья, не дошедшая до трапа, тоже.
— Э… — озадаченно протянул он. Оглядывая распластавшуюся вокруг них команду и собственных родственников, — Приятно познакомиться.
— Ну, не знаю, — протянул карлик и придирчиво оглядел его с макушки до пяток. Как будто осла для работы выбирал, — Пока не понял.
Гормери пришлось напомнить себе, что терпение это добродетель. И еще раз. И еще. Прежде, чем ему удалось загнать мятежный дух в узду рассудка. Нельзя показывать этому вельможе, что его можно вот так просто взбесить. Спокойствие — это сила.
