class="p1">Несколько раз их пытались обокрасть местные воры, но кошельки были защищены показанной еще Фаэром связкой, поэтому чужие пальцы проходили сквозь них, вызывая у воров досадливые ругательства. Однажды какой молодчик даже попытался от обиды ткнуть молодого чародея ножом, но был тут же сожжен плазменным шариком, оставившим в его теле большую, дымящуюся дыру. Стражники все видели, но подходить к чародею не рискнули, только велели кому-то утащить труп.
Еще через декаду «Драный бобер» вошел в устье Дайры. Эта река была раза в три уже, чем полноводная Айна, по ней торговые суда шли по собому фарватеру при помощи местных лоцманов, далеко не везде рискуя подходить к берегу, чтобы не попасть на мель. Прошло две декады пути, и судно бросило якорь у берега, на котором располагалась деревня Дуал Стомб, обитель охотников, меховщиков и кожевенников. Вдали, в туманной дымке виднелись Оланорские горы, до них осталось миль тридцать, а может, сорок.
— Ну, удачи тебе, чародей! — бросил на прощание Вельх. — Ты там предгорьях осторожнее, про них много чего говорят, но ничего хорошего.
— Проводника бы найти… — вздохнул Кейсав.
— Не найдешь, — покачал головой капитан. — Нет дурней туда соваться, особенно к перевалу. Оттуда никто не возвращается. Поищи, но не верю, что найдешь. Местные охотники жить хотят.
До берега пришлось добираться на лодке, поскольку причала деревня не имела. Местные жители выглядели угрюмыми, заросшими густыми бородами по самые брови, одеты они были в жесткую кожаную одежду, которую зимой сменяли меха — зимы недалеко от гор были суровые и снежные. Люди жили охотой и собирательством, но при этом не слишком усердствовали, все время говоря, что Хозяин Леса будет недоволен, если взять больше, чем надо.
Трактир в деревне нашелся всего один, в нем Кейсав с Сейлой и остановились. Меховая одежда у них имелась, как и комбинезоны акала, но вот шапки, унты и снегоступы следовало купить. На лыжах чародеи ходить не умели, потому и не стали их приобретать, все равно толку мало. Тем более, что мороз будет только на перевале, в лесу еще месяц будет тепло — лето.
Вечером учитель с ученицей спустились в общий зал, чтобы послушать разговоры местных жителей и все же попытаться найти проводника до перевала, поскольку опасались, что заблудятся. Хмурые охотники покосились на непонятных чужаков, но продолжили спокойно пить свой эль. Они почти не говорили между собой, изредка бросали пару непонятных слов, но всем вокруг было ясно, что они хотят сказать. Кроме, конечно, Кейсава с Сейлой — они ничего не понимали и вскоре осознали, что смысла сидеть здесь особого нет.
— Простите, уважаемые, — молодой чародей рискнул подойти к столу, за которым сидело четверо бородатых охотников, и вежливо поклонился. — Разрешите спросить?
— Ну, спрашивай, — прогудел самый кряжистый.
— Мы с ученицей ищем проводника до перевала, готовы заплатить, сколько он скажет, — начал чародей. — Может знаете, кто согласится?
— Нет таких, — отрицательно покачал головой охотник. — Никто туда не полезет, коли жить хочет. До начала подъема еще бы мог Старый Никар проводить, но он в лес давеча умотал. Окромя него никто не пойдет. А ты сам из каковских бушь?
— Чародей, — коротко ответил Кейсав, на мгновение зажигая над протянутой вперед ладонью огненный шарик. — Ежели кого вылечить надо, обращайтесь, помогу. За так. Разве что попрошу о дороге рассказать.
— Ну, коли жонку мою вылечишь, можно и рассказать, — заинтересовался кряжистый. — Но с тобой не пойду.
Молодой чародей уже понял, что проводника ему действительно не найти, поэтому согласился. Охотник отвел их с Сейлой к себе домой, где их встретила болезненно выглядящая, постоянно кашляющая худая женщина и два парня лет пятнадцати-шестнацати. Брошенная диагностическая связка быстро сообщила Кейсаву, что у матери семейства скоротечная чахотка, и жить ей осталось меньше месяца.
— Чахотка, — сообщил он охотнику. — Для исцеления понадобится горячая вода, принесите две бадьи, моя ученица наполнит их и нагреет воду. Ваша жена пусть ложится на лавку и спокойно лежит, больно не будет, разве что противно, когда гадость из тела через кожу полезет.
— Лады, — кивнул тот и повернулся к сыновьям. — Мирко, Бранко, слыхали? Быстро бадьи притащили! А ты, Ринья, ложись вон на ту лавку и лежи спокойно. Чародея я те привел, говорит, вылечит.
— Да разве ж чахотка лечится? — изумленно прошептала женщина, закашлялась и сплюнула в тряпку кровь.
— Лечится, — заверил ее Кейсав. — Только не все даже из нашей братии умеют это делать, это у меня учитель хороший был, много знал и многому научил.
Чтобы справиться с чахоткой и прочими болячками женщины хватило среднего исцеления, она даже помолодела немного, когда молодой чародей закончил. Правда, вся изошла вонючим потом, но за излечение это было небольшой ценой. Затем Кейсав достал травы и велел пить отвар грудного сбора еще две, а то и три декады. Вреда точно не будет, а польза несомненная.
— Пусть теперь как следует вымоется и спать ложится, — обратился он к охотнику, неверящим взглядом смотрящему на жену, на щеках которой появился румянец, да и кашлять она перестала. — Одежду, что на ней, обязательно прокипятить при стирке или выбросить, как и постель, на которой она спала.
— Все ясно, сделаем, — кивнул тот. — Благодарствую тебя, чародей! Идем в мою избушку, там у меня карта нарисована, покажу на ней, как идти. Но сразу советую глубоко в лес не забираться, иди лучше вдоль гор, тогда точно не заблудишься, да и звери туда редко выходят.
В отдельно стоящем во дворе домике хранилась все для охоты, в том числе и вылепленная из глины на большом столе карта Дальнего леса.
— Гляди, вот Дуал Стомб, — показал на ней деревню охотник. — Вот перевал, начало подъема. Дойдешь дотуда за месяц, может чуть поболе. Но иди вдоль гор, вот так. Чуток труднее, но в лесу ты сгинешь, будь хоть сто раз чародеем.
— Мне говорили, что коли вежество Хозяину Леса проявлять, то ничего не будет, — возразил Кейсав.
— А кто его, Хозяина, знает. Вежество — оно правильно, но не всегда нормально. Уж на что старый Гурх его уважал, завсегда еду оставлял, кланялся, а все одно в болоте утоп, завели его туда. Так что лучше не рискуй.
— Хорошо, — кивнул чародей. — Что ж, благодарю за советы.
— Это тебе спасибо за жену! — отозвался охотник.
Вернувшись в трактир, Кейсав с Сейлой переночевали там, а наутро позавтракали и двинулись в долгий путь к горам.
* * *
— Значит, говоришь, Эллана приходила?.. — задумчиво переспросил Фаэргренн, проявившийся перед Келагренном и выслушавший рассказ того. — И? Что сказала?
— Похоже, она сама в сомнениях, ни на один вопрос четкого ответа не дала, отделывалась общими словами о текущем равновесии, которого было нелегко достичь и которое не следует рушить ради каких-то эфемерных целей.
— Да она обезумела! — взорвался призрак. — Неужели никто из Управителей, кроме Канатоходца, не видит что происходит? Это же в глаза бросается!
— Судя по всему, они не просто не видят, они отказываются видеть, слышать и что-либо делать, — тяжело вздохнул древний акала. — Я всегда их защищал, ты хорошо это знаешь, мы с тобой часто спорили по их поводу, но то, что я вижу сейчас… Не понимаю. Просто не понимаю. Тем более, что ты еще далеко не все знаешь. Танан решил открыться Эллане, телесно объявился перед ней и поговорил. При мне…
— Даже так? — изумился Фаэргренн. — И?..
Келагренн в мельчайших подробностях передал разговор двух Управителей. Призрак довольно долго размышлял, затем проворчал:
— Ты прав, она действительно в сомнениях, но пытается этого не показывать. Не могу я их понять. Получается, каждый закопался в свой уголок и вообще не смотрит вокруг? Или что?
— Похоже, именно так, — проворчал Келагренн. — Я и сам считаю, что каждый должен заниматься своим делом, но не настолько же? Не тогда, когда рушится весь дом? Чтобы не видеть признаков надвигающейся катастрофы, надо специально закрыть глаза и заткнуть уши. И они, похоже, именно это и сделали. А значит…
— А значит, нам придется в случае необходимости полностью отринуть принцип невмешательства, даже если это будет стоит нам жизни, — констатировал призрак. — Допустить гибель родного мира мы не вправе. Вот только цена спасения может оказаться слишком велика…
— Это уже не имеет значения, — вздохнул древний
