заскользили по ее пижаме и под ней, его губы искали ее губ. Гэри умел целоваться, но так он ее не целовал уже много лет – его губы словно электризовали ее. Он накрыл ладонями груди, кончики пальцев буквально заискрили на сосках, как будто пальцы были заряжены. Каждая клеточка тела, чего бы он ни касался – шеи, спины, ягодиц, – отвечала ему острым удовольствием и радостью. Она чувствовала между их телами его налившийся силой член, ее трусики намокли. Его кожа казалась горячей, обжигающей, под простынями сделалось как в сауне. Ногой она скинула простыни с кровати, но прохладнее не стало. Она стащила верх пижамы через голову, стянула вниз трусики и смахнула их ногой. Пожалуй, она была горячее. Она повернулась к Гэри – он лежал на спине, его член чуть подпрыгивал в такт его пульсу. Она почувствовала, что открыта для него, ее влагалище покалывало от предвкушения. Взяв в руку его член – Гэри ахнул, когда ее пальцы сомкнулись вокруг него, – она подняла свою ногу вверх и чуть вперед, рукой направив его член кверху и опускаясь на него, погружая в себя. Она резко вздохнула. Большой, каким не бывал никогда прежде, он казался набухшим горячей кровью. Он будто наполнил ее всю; место, где их тазы соприкасались друг с другом, выбрасывало разряды удовольствия, которые выстреливали вверх по ее животу, вниз по бедрам, вдоль позвоночника. Гэри схватил ее за грудь, когда она подалась вперед, выпустив его наполовину, на три четверти, почти полностью, затем двинулась назад, снова вбирая его в себя целиком и сразу. Когда она сделала так во второй раз, он приподнял свои бедра ей навстречу. Потом еще, и еще, и еще, его руки на ее груди, ее ребрах, ее ягодицах, и еще раз, и дыхание ее участилось, зубы прикусили нижнюю губу, она тихонько стонала, когда каждый толчок приближал ее к тому моменту, когда должен будет лопнуть разрастающийся в ней пузырь наслаждения, и еще, и нервы ее зазвенели-запели, как будто ее ударила молния, как будто по ним стремительно пролился ток, высветив всю ее изнутри. Оргазм накатывал на нее волнами, одна за другой, и каждая из них заставляла ее вскрикивать. С раскаленными и трепещущими нервами она скатилась с Гэри и плюхнулась на кровать, и вздох был единственным, на что был сейчас способен ее рот. Не успела она пригласить Гэри на второй раунд, как он уже встал на колени рядом с ней, призывая ее перевернуться. Она ошалело улыбнулась, пролепетала «Гав-гав» и стала на четвереньки. Матрас чуть сдвинулся, когда он расположился позади нее. Она почувствовала как его член, горячий и влажный, прижался к ее левой ягодице, и потянулась рукой между ног, чтобы направить его. Он подался вперед, она – назад, ему навстречу, он вошел в нее, вышел почти полностью, затем снова погрузился. При этом Гэри склонился над Лизой, потянувшись правой рукой, чтобы погладить ее между бедер. Нейроны, которые, она могла бы поклясться, были закорочены, поджарены, расплавлены, – мерцали и искрились. От «мне-нормально-делай-что-должен» она пошла навстречу его толчкам, раздвигая колени, чтобы глубже принять его в себя, протягивая руку назад, чтобы найти, ощутить вес его мошонки и легонько провести по ней ногтями. Гэри порывисто вздохнул и увеличил темп, входя и выходя из нее, пока она ласкала его яйца, а его пальцы двигались кругами все быстрее. Она была уже почти на пике, наслаждение взрывалось как бы само по себе, отдаваясь эхом вверх и вниз по телу. Она содрогнулась, крича «О, о! Господи!», и тотчас с криком подоспел и Гэри, изливаясь в нее серией горячих струй. Часть его семени стекала по ее ноге, а ее собственный оргазм, должно быть, сделал Лизу более чувствительной, потому что его сперма казалась горячей настолько, что ей вдруг представилось, будто от нее идет пар.
Позже, когда она лежала, запутавшись вместе с Гэри в простынях, которые он принес, и все опасения по поводу Сефиры если не были изгнаны, то отправлены в далекую провинцию, Лиза позволила себе погрузиться в сон, омывающий берега ее сознания. Вниз, вглубь, в кромешную тьму, в теплое забытье.
III
На третий день за рулем Лиза почувствовала, что у нее болят зубы. Она ушла с автомагистрали I-80, и вереница автодорог местного значения привела ее в Западную Вирджинию через северный отрог штата, а затем вниз по горным склонам. В мини-маркете, примостившемся на уступе рядом с говорливым ручьем, она купила готовый бутерброд с ветчиной и сыром, упаковку печенья с кремовой начинкой «Твинкис» и большущую порцию кофе, над которой держала стеклянный дозатор для сахара, пока поверхность напитка не поднялась до края чашки. Она наклонилась попробовать кофе на вкус и решила, что добавила достаточно сахара, чтобы сделать горькое маслянистое варево пригодным для питья. К тому времени, когда обнажилось дно чашки, с безвкусным сэндвичем и печеньем было давно покончено, и их смятые обертки катались по полу машины со стороны пассажира, когда «хонда» входила в особенно крутой поворот петляющей дороги, – у Лизы заныли зубы. Тупая отдаленная боль коренилась где-то под эмалью, в пульпе. Саднило весь рот, как если бы она отхватила кусочек мороженого только что из морозилки. Она провела языком по внутренней стороне щеки, почувствовала шероховатость со сладким привкусом, мысленно пересмотрела свой рацион последних нескольких дней, состоящий из сильно подслащенного кофе, закусочных пирожных, любых видов газировки, если на этикетке был указан кофеин, и шоколадных батончиков. «Прелестно! – подумала она. – Мало того, что с глазами не пойми что, так еще понадобится депульпирование зуба, а то и трех». Еще одна вещь, за которую надо поблагодарить Гэри и Сефиру. Из динамиков автомагнитолы Пинк пела о том, что она все еще рок-звезда.
– О, отвали! – бросила Лиза и выключила магнитолу.
В ту ночь, на заправке у границы Кентукки, Лиза достала из пластикового пакета зубную щетку и пасту, за которыми забегала в «Уолмарт» двумя часами ранее, и принялась чистить зубы. Покончив с этим, она прополоскала рот водой из-под крана, отдававшей железом, и еще раз почистила зубы. После того, как она второй раз выплюнула пенную воду в раковину, зубы продолжали ныть. Она подумала, не пройтись ли по деснам третий раз, и решила, что рот ее достаточно вычищен и еще одна чистка скорее будет признаком навязчивого невроза, чем гигиенической процедурой. Хорошо хоть боль не стала сильнее.
Она почистила зубы в туалете мотеля, как только проснулась на следующее утро, и еще раз после
