Ему Родина, партия оказывает доверие, а он тут с предложениями выступает!
— Я, товарищ Павлов, такой же коммунист, как и вы, поэтому сначала выслушайте, а потом уж возмущайтесь.
— Действительно, Серёжа, давай послушаем, что наш чемпион предлагает, — поддержал меня Брежнев. — Говори, Женя.
— Во-первых, про трансляцию. Вот скажите мне, какова будет реакция буржуазной прессы и иных средств их массовой информации, когда они узнают — а они обязательно узнают — что наш бой в СССР будет показан в записи?
Брежнев с Павловом переглянулись.
— Отвечаю… Поднимется грандиозный шум по поводу того, что в СССР не доверяют своему спортсмену и не уверены в его победе. То есть почти уверены в его проигрыше. А под это дело еще много чего наплетут про нашу страну. И вот скажите мне, а нам это надо? Вообще отказ от прямой трансляции можно рассматривать как идеологическую диверсию. Это раз. А еще… Вот вы, Леонид Ильич, прошли войну. На передовой сражались. И вот ответьте мне, что чувствует боец, когда знает о том, что дома за него переживают, желают победы в боях? Так вот и мне будет гораздо легче от осознания того, что за моим боем вот именно в данный момент следит многомиллионная советская аудитория, переживают за меня, за советский спорт, за престиж нашей страны.
Брежнев покряхтел, закурил, подвигал бровями. Павлов напряжённо молчал, ожидая, что скажет генсек.
— А ведь он прав, Сергей Павлович. Этим щелкопёрам только дай повод. Правильное предложение. Да и ответственности у Жени будет больше. Так с этим понятно. Будем делать прямую трансляцию. Какое второе предложение?
— Я очень прошу предоставить мне киноплёнку с записями боёв Мухаммеда Али. Сами понимаете, что соперника нужно как следует изучить.
— Думаю, что найдем тебе плёнку. Это тоже правильное предложение. Найдёте, Сергей Павлович?
— Да, Леонид Ильич, — подобрался председатель Госкомспорта. — Сегодня же дам команду, чтобы всё, что есть, по этому американцу подготовили. Вышлем товарищу Покровскому бандеролью.
— Тогда уж, пользуясь случаем, хотел бы ещё кое-что предложить.
Тут уж и Брежнев нахмурился. Но я не собирался отпускать вожжи.
— Можно же ведь ещё пару-тройку миллионов долларов заработать на этом деле.
— Каким образом? — в глазах Брежнева появился азартный блеск.
— Я с ансамблем записываю несколько хитов… то есть шлягеров на английском языке, диск печатается на «Мелодии» большим тиражом, в Штатах находим продюсера, за неделю до боя песни с диска начинают крутить по американскому радио, а перед самым боем пластинки поступают в продажу. Как вам такой вариант?
— Хм, а ты уверен, что сможешь записать такую пластинку? — спросил Брежнев после некоторого раздумья. — Что на ней будут песни, которые действительно заинтересуют американцев? Это будут русские народные на английском языке? У них вроде бы мода на все эти «Калинки-малинки».
— Нет, — улыбнулся я, — не русские народные. Это будут эстрадные вещи, и очень качественные, даю вам гарантию, что они попадут во всевозможные чарты, как у них там в Штатах принято.
— Сергей Павлович, как вам такая идея?
Тот пожал плечами:
— Трудно так вот сказать… А ведь ты за эти пластинки тоже деньги захочешь получить? — спросил Павлов.
— В обязательном порядке! И не менее 10 процентов от продаж…
— Ты, Женя, совсем уже капиталистом становишься. Не хватает нам ещё советских миллионеров, — нахмурился Брежнев.
— Вы меня не дослушали, Леонид Ильич. И эти проценты я обязательно получу. Иначе, как я раньше говорил, буржуазные средства массовой информации подымут жуткий вой о том, что в СССР не ценят людей, приносящих их стране миллионы долларов. Так вот эти деньги я получаю и всю полученную сумму трачу на детские дома, спортивные школы и секции в родном Свердловске и области. И по этому поводу надо будет обязательно пресс-конференцию устроить. Когда уже вернусь домой.
— А что, толково! Молодец. И волки сыты, и овцы… хм… целы. Добро! — улыбнулся Брежнев. — Сегодня же попрошу помощника позвонить в «Мелодию» и договориться насчёт выпуска пластинки. В общем, тогда будем считать, что наш разговор получился очень продуктивным. Важные вопросы обсудили. А теперь возвращайся к своим друзьям, там уже, наверное, десерт подают.
По пути в Грановитую палату спросил у сопровождающего, где тут туалет. Оказалось, неподалёку. М-да, сортир — всем сортирам сортир! Зеркала, хром, мрамор… Ну или что-то, очень на него похожее. Небось в кабинках и бумага туалетная, а не газетка рулончиком.
Вспомнив, зачем я сюда завернул, как следует сполоснул рот, пытаясь отмыть табачный дух, только после этого вернулся за стол. Там уже и впрямь дело дошло до десерта: подавали пироги со сладкими начинками и мороженое нескольких видов. Думал, ничего уже в рот не полезет, но, поглядев на креманку пломбира с добавлением кусочков ананаса, не удержался, взял-таки. И не пожалел, вкус оказался божественным. Я даже от добавки не отказался. Парням же озвучил версию Павлова, мол, надо было поставить подпись под какой-то бумажкой.
Со второй порцией пломбира я расправиться не успел — вежливо попросили заканчивать и двигаться на выход, напомнив, чтобы не забыли свои награды.
Вскоре мы уже садились в автобусы, которые нас доставили обратно в «Россию». Здесь я распрощались с Лемешевым, а чуть позже и с Кузей, у которого был вечерний рейс на Астрахань. Попросил портье-администратора разбудить меня завтра в 4 утра, а на 5 часов заказать такси в аэропорт. Ужинать не пошёл — слишком уж объелся все на приёме в Кремле, хоть ужин, как и завтрак, был халявный, оплаченный приглашающей стороной. Лежал, пялясь в телевизор, где в программе «Время» как раз показывали кадры нашего награждения в Кремле, а сам обдумывал предложение товарища Брежнева. Может, всё-таки стоило отказаться? А ну как проиграю? С другой стороны, не убьёт же меня этот Али. Вот если проиграю безвольно — это куда хуже, честь — она иногда дороже жизни. Если уж проигрывать — то достойно.
Опять же, рефери наверняка будет американец, да и судьи, которые станут вести подсчёт очков, скорее всего, окажутся местными. Не засудят, если бой продлится все 15 раундов… Чёрт, никогда ещё столько не боксировал, хватит ли даже моей выносливости? Но тот же Али выдерживает 15 раундов, значит, и я выдержу.
Кстати, даже в случае поражения я получу 70 тысяч долларов, в пересчёте на рубли по нынешнему курсу это получается что-то порядка 58 тысяч. Так-то да, солидно, простому инженеру таких денег к пенсии дай бог заработать. А тут за один бой. Это не считая возможного заработка на пластинке, которую ещё нужно записать.
Так-то три миллиона долларов, конечно, было бы интереснее получить. За миллион можно было бы виллу с бассейном в какой-нибудь Испании купить на берегу моря, а парочку в банк под проценты положить. Учитывая, что сейчас доллар куда весомее доллара моего будущего, можно вообще не работать, жить в своё удовольствие. Хотя и скучно, не так мы воспитаны. А дома можно было бы музыкальную студию организовать, штамповать альбом за альбомом. Ежели посидеть да повспоминать — одних мелодий на сотню-другую альбомов навспоминается. Стану мировой звездой, легендой при жизни. Только легендой нужно становиться у определённой прослойки слушателей, в каком-то одном жанре. Попса, рок-н-ролл, хард-рок, хэви-металл, гранж… Хотя гранж ещё не родился, до его появления ещё почти полтора десятка лет. Мог бы, конечно, сам стать отцом-основателем, перепев «Нирвану», но как-то не хочется. Рок-баллады, блюз — это мне нравится. И уж с десяток таких альбомчиков с «платиновым» статусом я мог бы наштамповать. Тем более один мне уже пообещали на «Мелодии» записать, может, и правда получится в Штатах его раскрутить. Чем чёрт не шутит!
Пока же в реальности — бой с уже взошедшей звездой профессионального бокса, впрочем, чьи главные победы ещё впереди. Если только в этой истории что-нибудь пойдёт не так. Ну, например, я сделаю Али инвалидом. Да, бокс такая штука, некоторых с ринга сразу в морг везут, или транзитом через реанимационное отделение. Но не хотелось бы ни самому там оказаться, ни соперника туда отправлять.
Сам не заметил, как задремал. Проснулся только в половине первого ночи, чтобы отлить — а на экране тестовая таблица, и пищит, зараза. Скорее от писка проснулся, нежели от позывов мочевого пузыря. Выключил телевизор, сделал свои дела — и дальше спать.
Такси, к счастью, прибыло утром вовремя, так что в аэропорт приехал, как белый человек,
